– Ты все-таки перекинулся! – усмехнулся священник. – Прямо гений политики!
– Не свисти, мусор! – нервно откликнулся сзади Мамай, а главарь сглотнул слюну и пошел им навстречу.
Тихон ударил его рукоятью пистолета – зло, с расчетом выбить зубы, но в самый последний момент отец Василий повернул голову, и удар прошел вскользь, по губам.
– Ты звал, я пришел, – облизнул теплую кровь на лопнувшей губе отец Василий. – Говори, я слушаю.
– Крутого из себя строишь?! – нервно засмеялся Тихон.
– Просто хочу послушать, что скажешь, – еще раз облизнул губу священник.
– Ты покойник, мусор, – сузил глаза Тихон.
– А ты, я вижу, видиков насмотрелся, – улыбнулся отец Василий. – Человеческую жизнь ни во что не ставишь...
– Ладно, заткнись, – зло распорядился Тихон и глянул чуть в сторону от него. – Где остальные?
– Пекарь и Шнобель на той стороне оврага лежат, – отозвался за спиной священника Мамай.
– Живые?
– Вроде живые.
– Ладно, – помрачнел Тихон и уперся взглядом в священника. – С ними – потом. Что мне с тобой делать?
– Ты сказал, отпустишь, – напомнил отец Василий. «Тихона-то я отсюда достану, – прикинул он. – Впритирку, но достану. А вот этот поганец за спиной некстати торчит...»
– Мало ли что я говорил, – усмехнулся Тихон. Было видно, как он доволен поимкой.
– Не отвечаешь... за базар, – с сожалением покачал головой священник.
– Твое дело – телячье! – огрызнулся Тихон. – Стой и не бзыкай!
Все могло обернуться и по-другому. Но отец Василий ни на секунду не пожалел, что не собрал пистолеты. Он знал, как просится оружие в бой, как тоскует оно по теплому человеческому телу, как любит толчки покидающей артерии крови. Он мог не выдержать этого соблазна, а вколоченные годами тренировок навыки, когда каждая клеточка тела знает, что она будет делать через несколько сотых секунды, могли выйти боком. Тело просто сделало бы все автоматически.
– Сдайся, Тихон, – внезапно предложил священник. – Не гневи бога. Ты и так запутался – дальше некуда.
Тихон задрал брови вверх и... захохотал.
– Ты мне предлагаешь сдаться?!
– Пока еще не поздно, Тихон... Хватит, завязывай.
– Ты за кого себя держишь, поп?! – ткнул ему стволом в лицо главарь. – Ты что о себе возомнил?!
«Нет, это не бандит! – окончательно уверился отец Василий. – Под бандита косит, но сам – не из этой среды...»
– Щас курок нажму, закопают тебя в этой яме, и ни одна собака не узнает, – гоголем распрямил грудь главарь. – Ни один легавый!
– Нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, что не было бы узнано, – тихо сказал отец Василий.
– Да ну?! – захохотал Тихон. – А я и не знал! То-то я до сих пор на свободе гуляю! Мамай! – крикнул он своему подручному. – Кончай его! Хватит! Отец Василий почувствовал, как ствол уткнулся ему между лопаток, но стрелять Мамай не решался.
– Давай, сынок! – подбодрил его Тихон. – Мочи его! А я посмотрю, прощать тебя или нет.
Это был его промах, не следовало этого говорить сейчас. Отец Василий почувствовал, как дрогнула рука Мамая и медленно пополз вдоль спины ствол. Парень опускал пистолет. Время словно замедлило ход. Отец Василий, не оборачиваясь, поймал рукой пистолет за ствол, плавно отошел в сторону и самым кончиком ступни уделал Тихона в подбородок.
– Ах! – сказал Тихон.
– Уф! – зашипел от боли в вывернутой кисти Мамай.
Все снова изменилось слишком стремительно, чтобы кто-нибудь из них оказался к этому готов.
Отец Василий так же плавно положил Мамая на землю, отобрал пистолет и метнулся к Тихону – тот пытался встать. Получалось плохо, голова Тихона тряслась, глаза смотрели вдаль, но пальцы уже пытались нащупать спусковой крючок. Надо было его опередить.
– Тихо, родной! – припечатал его к земле вторым ударом в подбородок отец Василий и оглянулся. Мамай, пробуксовывая ногами, отчаянно карабкался на четвереньках вверх по склону.
Тихон снова дернулся, и священник понял, что Мамаем пока заняться не сможет. Здоровья у главаря оставалось еще слишком много.
Отец Василий стащил всех пятерых бандитов к машинам, уложил в рядок, содрал с голов Пекаря и вертлявого водителя чехлы от сидений, вытащил кляпы и начал:
– Ну что, гаврики, поговорим?
– Не о чем нам базарить! – мрачно сплюнул в сторону Тихон, всем своим видом показывая, что не скажет ни слова. Остальные, панически прислушивавшиеся ко всему, что происходит, напряглись.
– Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки, – сказал отец Василий и задумался.
Лет десять назад он знал бы, что с ними делать, и все они, каждый из этих «крутых», раскололся бы через десять-двадцать минут интенсивных «следственных действий». Уж на это его в пределах учебного курса натаскали. Но теперь это было невозможно. Он не хотел, чтобы кто-нибудь применял эти методы к живому человеку. Он не желал познать этот уровень боли ни себе, ни кому другому.
– Не мент я, – тихо сказал он. – Хотите верьте, хотите – нет. Не мент.
– Кому ты свистишь? – горько усмехнулся Тихон. – Что я, ментов не видел?
– Да, я не всегда был священником, – согласился отец Василий. – Как и ты не всегда был бандитом... Но, видит Бог, теперь я нормальный поселковый священнослужитель...
Бандиты жмурились на бьющем в глаза солнце и явно не имели ни малейшего желания говорить о правде или о совести.
«И что это я мечу бисер перед свиньями? – подумал он. – Перед кем распинаюсь?! Им же начхать, кто я, им главное бабки свои срубить».
– Все, загружаемся! – распорядился он и, открыв заднюю дверцу джипа, начал зашвыривать их на заднее сиденье одного на другого.
– Полегче, поп! – возмутился Пекарь. Он был самый тяжелый, и загрузить его в машину оказалось труднее, чем остальных.
– Потерпишь, не девочка, – укорил его отец Василий, захлопнул дверцы и прыгнул за руль.
– Куда ты нас везешь? – сдавленно прохрипел откуда-то с самого низа «штабеля» Тихон.
– В ментовку, – не стал врать отец Василий. – Сдам вас – и на службу. У меня в отличие от вас, придурков, обязанности перед людьми и Господом.
– Ну как знаешь! – снова прохрипел снизу Тихон. – Только без толку это все. Ты понял? Я так и так выйду.
– Откуда тебе знать?
– Да уж знаю, – откликнулся тот.
Отец Василий аккуратно развернул джип и повел его по лесной дороге к трассе. И чем дольше он ехал, тем лучше доходило до бандитов, что права качать уже поздно.
– Слышь, поп! – беспрестанно хрипел сзади Тихон. – Не сдавай нас... отпусти! – Он никак не мог поверить в такой конец всей этой истории.
– И вы снова приметесь за старое?
– Тебя не тронем, клянусь!
– Не клянись.
– Отпусти нас! Богом тебя молю!
– Не поминай имя Господне всуе.
– Ты ведь тоже не безгрешен, поп! Где твое смирение?
Отец Василий вздохнул. В каком-то смысле Тихон был прав, не был служитель Божий слишком смиренным сегодня.
– Верно, Тихон, – признал он. – Это мой грех. Но давай больше об этом не будем. Если ты еще не понял, я в отличие от тебя за базар отвечаю. Сказал, сдам, значит, сдам.
Тихон что-то невнятно промычал и смолк.
Отец Василий неторопливо выехал на трассу и повел машину в сторону Усть-Кудеяра. Как ни странно, он чувствовал удовлетворение. Да что там удовлетворение! Он был счастлив!
Отец Василий осознавал, что поступил не совсем правильно, ввязавшись в схватку, но разве был у него выбор? А главное, никогда прежде ему не удавалось так хорошо контролировать ту часть себя, которую в бытность Михаилом Шатуновым он не мог удержать никогда. Он вспомнил, как долго, все шесть последних лет, каждый Божий день боялся, что это в нем проснется! Что произойдет какая-нибудь роковая случайность и он начнет ломать людям кости. Но вот она произошла, и... ничего! Он остался тем, кем был все последние шесть лет, ненависть не застила глаза, а жажда убийства – разум.
Путь в управление УВД лежал мимо его дома. Отец Василий тревожно сглотнул, увидев, как Олюшка развешивает белье, и, естественно, останавливаться не стал, а проехал вдоль стоянки, мимо поста ГИБДД, мимо шашлычной Анзора и придорожного кафе Ивана Петровича, мимо храма, в котором служил Господу, и вскоре подъехал к зданию усть-кудеярского УВД.