Машин было две, и когда мы выбежали на дорогу, держа автоматы в руках и с расстегнутыми воротниками гимнастерок, грузовики резко остановились. Из переднего выбежал сержант с автоматом в руках, который он тут же наставил на нас.
– Стой, стрелять буду! – крикнул он.
Мы остановились, подняли руки, держа свое оружие стволами вверх. Я и Сосновский стали торопливо и наперебой объяснять, что мы оперативники НКВД и что нам нужна помощь. В это время еще несколько солдат, выпрыгнув через борта на дорогу, окружили нас. Бойцы по приказу сержанта мгновенно отобрали у нас автоматы; удостоверения, которые мы показали сержанту, у нас отобрали тоже. Первая мысль, которая мне пришла в голову, была не о том, что этот сержант – служака и дурак. Меня больше беспокоило, что мы опять могли нарваться на переодетую в красноармейскую форму группу диверсантов.
– Диверсанты! – уверенно сказал сержант. – Связать им руки покрепче, обыскать, и в кузов обоих. В особом отделе разберутся, что это за фраера. Что тут делают два майора без своих подразделений.
Спорить было бесполезно, и когда нас буквально бросили на деревянные полы кузова головной полуторки, мы с Сосновским безропотно подчинились и только переглянулись. Нам оставалось ждать. С такой решительностью и деловитостью, которые проявил этот сержант, нас в случае неповиновения могли запросто застрелить. Машины ехали в сторону моста, возле которого утром произошел бой. Мы надеялись увидеть кого-то из старших командиров, которым можно было подать сигнал, которым бы эти бойцы во главе с сержантом подчинились и нас бы, по крайней мере, выслушали и убедились в том, что наши документы настоящие. Когда машины возле моста начали притормаживать и мы с Сосновским стали подниматься в кузове, пытаясь посмотреть, что делается вокруг, на нас мгновенно прикрикнули солдаты, наставив автоматы. И тем не менее мы успели увидеть у моста зеленые фуражки пограничников. Наши полуторки стали притормаживать, и через щель в борту я заметил командира пограничников.
– Мороз! Капитан Мороз! Сюда! – закричал я во все горло.
Мы с Сосновским попытались встать, хотя бы на колени, чтобы нас было видно над бортом кузова, но солдаты нас повалили на пол. Я почувствовал удары сапог и постарался собраться в комок, чтобы мне не повредили внутренние органы и не переломали ребра. Но тут раздался знакомый зычный голос, и удары сразу прекратились. Бойцы в кузове как-то сразу присмирели, и в воцарившейся тишине стал слышен приближающийся топот. Я надеялся, что это к нам бежали пограничники, и не напрасно. Нам повезло. Не прошло и минуты, как над бортом показалось такое знакомое лицо капитана-пограничника.
– Вы? – удивился Мороз. – Что происходит?
Сержант, стоявший возле машины, вытянулся и протянул наши удостоверения капитану. К командиру стали подходить другие пограничники, уже знавшие нас в лицо по прошлому бою у моста. Задержавший нас сержант начал оправдываться.
– Диверсанты, товарищ капитан! Выбежали из леса, кинулись на нас, мы их задержали для выяснения личности. С оружием в лесу! Заподозрили! Бдительность, значит, проявили, товарищ капитан!
– Идиот, – еле слышно прошипел Мороз, – быстро развязать майоров и вернуть им личное оружие.
Спуститься из кузова на землю нам помогали пограничники, добродушно посмеиваясь и отряхивая наши гимнастерки. Растирая затекшие кисти рук, я кивнул пограничнику, чтобы он отошел с нами в сторону.
– Слушайте, здесь, совсем недалеко, за лесочком, есть старая мельница. Она обозначена на топокарте. И мы там недавно столкнулись с диверсантами, – говорил я торопливо. – Там осталось несколько убитых врагов, переодетых в красноармейскую форму. Из числа тех, что были в госпитале, участвовали в атаке на мост. Нескольким удалось уйти – уехать на легковой машине на северо-запад вдоль реки. У них при себе очень важные документы, которые ждет Москва.
– Сколько их? – прищурился Мороз, открывая планшет с картой. – Сколько прошло времени?
– Человека три или четыре, в том числе командир диверсионной группы, работающей на этом направлении в наших тылах. Его зовут Вальтер Фрид, лейтенант вермахта. Он же предатель и националист Василий Федорчук. Прошло уже минут сорок. И если бы не этот сержант…