– Разумеется, – пожал плечами майор. – Я хорошо помню часового на посту, когда пробегал мимо. А потом здесь начался сущий ад.
Начальник штаба ушел, а Коган продолжал стоять и осматриваться. Буторин вопросительно посмотрел на напарника. Потом на воронку, на развороченную землю, разбитую технику, обожженные деревья. И тут до него дошло то, что породило сомнения в голове бывшего следователя особого отдела НКВД. Он увидел изуродованное тело часового у деревьев. Других тел здесь не было, здесь в начале бомбежки не было личного состава. Окраина лагеря, пустые землянки в дневное время. Тело, скорее всего, принадлежало именно тому солдату, который стоял на посту возле землянки с пленным диверсантом.
– Ты хочешь сказать, Боря, что солдата отбросило бы в другую сторону взрывом бомбы, которая угодила в землянку? – спросил он Когана.
– Я думаю, что от солдата мало что осталось бы, если бы он находился на посту в момент попадания бомбы, – возразил Коган и указал рукой влево. – Скорее всего, часового убило и отбросило в сторону взрывом бомбы вон там, чуть левее. И то, что от Дмитренко ничего не осталось после попадания бомбы в землянку, еще не говорит о том, что он там во время бомбежки находился.
– Думаешь, успел сбежать во время налета?
– А черт его знает, – пожал Коган плечами. – На войне всякое бывает.
– Ладно, тогда пошли! – решительно сказал Буторин.
И они двинулись осматривать все вокруг места, где находили тела, фрагменты изуродованных тел, туда, где складывали раненых и убитых. Все приходилось осматривать самым тщательным образом, сравнивать, восстанавливать в памяти мельчайшие детали. Они провозились не менее двух часов и бросили свои поиски лишь тогда, когда убитых начали укладывать в общую братскую могилу. Удивительно, но механики успели до налета починить машину оперативников. И еще более удивительно, что она не пострадала во время налета. Правда, немного был помят капот упавшим обломком дерева и в нескольких местах осколками был пробит металл корпуса машины. Но она завелась сразу.
– Ну что, результат все тот же? – спросил Буторин Когана, садясь рядом с ним на переднее сиденье.
– Все тот же, – кивнул Борис. – Нет подтверждения, но нет и опровержения. Поэтому вопрос остается открытым. Приходится иметь это в виду, хотя я понимаю, что Дмитренко, скорее всего, погиб.
– Я тоже так думаю, – вздохнул Буторин. – Ладно, поехали! Сколько нам до Федоровских артскладов?
Глава 5
Ничто не предвещало беды. Хотя так думать на фронте вряд ли разумно. Тем более думать так тогда, в конце лета 1941 года, когда, обливаясь кровью, потеряв связь и управление, советские части дрались порой в полном окружении и гибли, но не оставляли своих позиций. Я не был армейским офицером, я до войны работал в разведуправлении, но все же определенные понятия о тактике боя у меня были. И я хорошо понимал, что зачастую окруженная часть могла сделать для фронта намного больше, чем находясь на линии фронта. Чтобы не оставлять у себя в тылу боеспособные окруженные части, немцы порой прекращали наступление или оттягивали дополнительные силы для окружения и уничтожения русских. Тем более каждая такая часть не просто сражалась в полном окружении, а пыталась прорваться к своим, рвалась к фронту, и тогда действия приобретали непредсказуемый характер. Правда, подразделения и целые воинские части при этом гибли полностью. Но такова была обстановка страшного и неимоверно тяжелого 41-го года.
Узнав, что на одном из участков странное затишье, которого не ожидало наше командование, я предположил, что это место, возможно, подготовили для перехода Фрида с важными документами. Тем более что особый отдел одной из частей успел сообщить, что именно на этом участке к немцам пыталась пробиться какая-то группа. Сосновский молча согласился со мной, развернув машину. Полдня мы пробирались по разбитым степным и лесным дорогами. Несколько раз нам пришлось прятаться в лесу от «мессеров». Нашу машину едва не подбили. Пуля, выпущенная с немецкого самолета, пробила капот нашего «мерседеса», но чудом не задела двигатель.
А потом воздух разорвал страшный грохот. Немцы начали артподготовку, и следом в прорыв пошли танки. Мы с Сосновским оказались запертыми в лесном массиве у самой опушки. Справа через поле, развернувшись по всему фронту, шли немецкие танки, а за ними бронетранспортеры с пехотой, грузовики. Мы слышали артиллерийскую стрельбу, треск пулеметов и ружейную перестрелку. Где-то оборонялись наши подразделения, не бросая своих позиций. Слева по шоссе непрерывной колонной тоже шли вражеские танки, машины с пехотой. Сосновский опустил бинокль и посмотрел на меня.