Ночь прошла спокойно, мы делали вид, что не обращаем внимания на пост охраны возле нашего дома. Но ночью мы спали по очереди. Один дежурил и внимательно наблюдал за происходящим за окнами и прислушивался. Где-то не очень далеко была слышна канонада. Но что это был за бой, мы пока не знали. Но наутро к нам прибежал адъютант, сообщив, что нас срочно ждет у себя оберст Рольф Крамер. Учитывая то, что нам не дали другой одежды, пришлось снова рядиться в красноармейскую истрепанную форму, натягивать на грязные портянки кирзовые сапоги. Не сговариваясь, мы оставили в комнате ремни и пилотки и явились в штаб в том виде, в каком и пришли сюда вчера.
– Доброе утро, господа, – как-то не особенно любезно произнес оберст. – Не могли бы вы рассказать со всеми подробностями обстоятельства получения вами того приказа, который вы принесли с собой.
Мне показалось, что оберст Крамер странным образом раздражен и даже чего-то стыдится. Неужели сработало? Сосновский начал с жаром и очень красочно описывать события, когда мы, пробираясь из русского тыла к своим, к линии фронта, вдруг оказались в гуще боя. Мы, судя по словам Сосновского, долго наблюдали за боем, а потом на нас выбежал боец, видимо посыльный. Но рядом разорвалась мина, и он упал, тяжело раненный. Мы обыскали красноармейца и нашли при нем этот приказ. Причем, как ярко расписал Сосновский, боец оказал сопротивление, и нам пришлось его убить. Потом нам удалось обойти русские позиции и дойти туда, где мы встретились с обер-лейтенантом Риттером и его солдатами. Нам было знакомо лицо офицера по предыдущим встречам, и тогда мы вышли к нему и попросили доставить в штаб. Оберст не смотрел на Сосновского, но слушал очень внимательно. И это заставило меня задать вопрос.
– Герр оберст, что произошло? Мне кажется, что случилось нечто неприятное? Русские попытались пробиться из окружения в сторону линии фронта?
– Они не просто попытались, они вырвались, – холодно ответил Крамер.
Оберст поднялся из-за стола и, подойдя к окну, чуть отдернул занавеску. Он смотрел на залитую летним солнцем улицу и молчал. Только пальцы его рук, сцепленные за спиной, ни на минуту не оставались без движения. Они то сплетались, то расплетались снова, то снова сжимались в кулак.
– Понимаю, – я бросил торжествующий взгляд на Сосновского. – Вы нам не поверили, не отнеслись серьезно к этому документу, и русские вырвались. Сочувствую.
– Они вырвались другим путем, – холодно ответил оберст. – Не тем, что был указан в доставленном вами приказе.
– Не думаю, что это должно вас удивлять, герр оберст, – ответил я и закашлялся, как и было положено при моей роли. – Русские следят за ситуацией и в последний момент изменили решение, потому что посчитали новое более удачным. Прошу простить, но нам не хотелось бы в такое время сидеть без дела. Разрешите задать вопрос, герр оберст? К вам сюда еще не выходили люди из нашей группы или другие разведывательно-диверсионные группы? Нас интересует Вальтер Фрид. С ним необходимо встретиться как можно скорее. Это касается одной важной операции в тылу у русских.
То, что оберст Крамер даже не повернулся в ответ, мне не понравилось. В чем причина такой неприязни? Ведь разведывательно-диверсионная работа необходима любой армии, ее изучают и о ней говорят во всех военных учебных заведениях. Это основа основ – разведка глаза и уши армии! А тут такая странная реакция. Я посмотрел на Сосновского и сразу все понял. Михаил смотрел на занавеску справа от стола Крамера. За занавеской была или ниша, или дверь в другую комнату. И за этой занавеской кто-то был, кто-то слушал наш разговор. Ну что же, теперь будь что будет. Пытаться бежать поздно, взять в заложники этого немецкого полковника и прикрываться им глупо, да и не успеем мы этого сделать. У нас при себе даже оружия нет. Значит, единственное наше с Михаилом оружие – это голова.
– Герр оберст, – неожиданно обратился к полковнику Сосновский, – не могли бы вы распорядиться, чтобы ваши тыловые службы подобрали нам соответствующие нашим званиям и положению мундиры? Не совсем уместно ходить в этой одежде в расположении немецкой части. Что касается размеров одежды и обуви, то…
Договорить Сосновский не успел. Занавеска откинулась, и в комнату вошли двое солдат с наставленными на нас автоматами и два офицера. Одним был обер-лейтенант Вильгельм Риттер, и лицо второго человека с лейтенантскими погонами мне показалось знакомым. И когда он поднял правую руку с зажатым в ней пистолетом и сделал нам знак отойти к стене, я увидел, как край кителя сдвинулся, и на запястье я заметил знакомый шрам и вспомнил этого человека. Он у старой мельницы руководил операцией по перехвату перебежчика из абвера. Он убил Вилли Бельца, он захватил пакет с документами, который Бельц нес для нашего командования.