– Давай вон туда поднимемся и встанем. Надо осмотреться!
Сосновский повернул руль, и наша амфибия послушно полезла в гору. Заехав за крайние деревья, Михаил выключил двигатель, взял с заднего сиденья бинокль и предложил:
– Пошли осмотримся, что у нас на горизонте. А вы посидите пока, Алексей Адамович. Охраняйте свои инструменты.
Мы отошли от машины метров на двадцать к самой опушке. На востоке все так же громыхало и вспыхивало. На западе огонь становился ниже и прекратились стрельба и взрывы. Я посмотрел на Сосновского. Он усмехнулся и стал рассказывать:
– Заскочили в дом Фрида, а того часового, которого я оглушил, уже нет. Значит, побежал докладывать и сейчас поднимут караул в ружье. Риттер занервничал, но я его как мог успокаивал. Захватил два комплекта обмундирования Фрида из его шкафа, видать, его тут ждали и все ему приготовили. А может, готовился ордена получать и железные кресты. Риттер еще не все понял и по моей просьбе завел эту вот таратайку, и мы на ней поехали к сараю, где нас держали. По улицам уже бегали, но Риттер пока меня прикрывал. Я боялся, что он с испугу сдаст меня командованию. И когда подъехали к сараю, открыли дверь, я его огрел по голове. Он ведь, поганец такой, скрипки уже в сарай притащил, когда за нами ночью пришел. Ну я музыканта нашего и инструменты – в машину. А там автомат и несколько обойм к нему и несколько гранат. Одним словом, я поджег сарай и бросил туда патроны и гранаты. Когда разгорелось, немцев очень отвлекали выстрелы и взрывы. Кто-то, наверное, думал, что партизаны из огня отстреливаются. Труп Риттера найдут потом, но еще долго будут гадать, чей он.
– Как Пашкевич? Хорошо держится?
– Да вроде хорошо, – пожал Сосновский плечами. – С одной стороны, он был в шоке, когда я Риттера убил, а с другой – у него на душе теплеет, когда он задумывается, что его скрипки снова с ним и в безопасности.
– Ладно, с этим понятно, – кивнул я и спросил о другом, что сейчас тоже было важным. – Ты уверен, что Фрид убит?
Михаил глубоко вздохнул, засунул руки поглубже в карманы и чуть поежился, как будто ему стало холодно. То, что он сразу не ответил, было своего рода красноречивым ответом на мой вопрос. Пожалуй, можно было уже и не отвечать. Но Сосновский заговорил:
– Я стрелял в основном по ногам. Два раза выстрелил по три патрона. Там, в поселке, а потом уже на мосту. Теперь, конечно, я понимаю, что мог угодить ему в позвоночник, мог попасть в нижнюю часть спины. И тогда он рухнул как подкошенный, а перила там низкие, и в том месте, где он падал, как раз кусок перил выломан до самого дощатого покрытия. А в совпадения я, как ты понимаешь, не верю. Падал натурально, но попасть ему выше талии я все же не мог. Максимум в бедро. Но от попадания на бегу пули в бедро падают не так.
– Миша, ты не фантазируй и самобичеванием не занимайся, – усмехнулся я. – Нам с тобой надо понять и принять: убит Вальтер Фрид, он же Василий Федорчук, или не убит. Ну, можешь точно ответить на этот вопрос? Убит или не убит?
– Не знаю, Максим, – тихо ответил Сосновский. – Час назад я был уверен, что убил его, а теперь уверенность почему-то пропала. Ответить на сто процентов точно не могу.
Капитан Мороз отправил один грузовик с раненым диверсантом под охраной в город, а потом подошел к Буторину. Тот раскрыл портсигар и протянул пограничнику.
– Спасибо. – Закурив, Мороз выпустил вверх струю дыма и с задумчивым видом сдвинул на затылок зеленую фуражку.
– Ну, что скажешь? – спросил Буторин. – Твои прогнозы?
– Думаю, ко мне прислушаются, – ответил капитан. – Потребность в горючем сейчас просто дикая. Переброска частей идет постоянно, танки жгут горючку, как сумасшедшие. И несмотря на потери в технике, горючего нужно очень много, а подвозить его по дорогам мешают немецкие самолеты. Они в нашем небе как у себя дома летают. А раз про эти склады диверсанты знают, значит, постараются их уничтожить. Они же в основном подземные хранилища используют. С воздуха их не различить, навести авиацию сложно. Надо с ракетницей оказаться неподалеку, а мы там все перекрыли. Только военные находятся, и никакого местного гражданского населения.
– Ну, что надумали? – подошедший Коган посмотрел на пограничника. – Есть идеи, кроме той, что немцы не смогут подойти к складам и, значит, откажутся от операции по их уничтожению?
– Есть идеи, – согласился пограничник, затягиваясь папиросой так жадно, как будто не курил несколько дней. – На складах их ждут, там усилены меры безопасности. Я пытался поговорить на тему, что надо заманить диверсантов и там перебить, но командование на меня как на идиота посмотрело. Какие эксперименты, какое заманивание, когда там одна спичка все на небо может поднять! Короче, что в наших силах, так это брать их на подходе, на пути к хранилищам ГСМ.