— Не используется, — твердо ответил Велга.
— Никем и никогда? В жизни не поверю. Или ты этого просто не знаешь, или, мягко говоря, сознательно вводишь своего боевого товарища в заблуждение. Что не делает тебе чести.
— Ну… — задумался Александр. — Есть, конечно, исключения. Члены правительства, например. Или Центрального Комитета Партии. У них, наверное, есть домработницы. Или, там, академики какие-нибудь, писатели известные…. Но таких мало и еще не забывай, что это все очень занятые люди. Им просто некогда и…
— Ага, — перебил его Дитц. — А другим, значит, есть когда. И потом. Насколько я знаю, у вас каждый труд одинаково почетен и все равны, так?
— Разумеется.
— Так почему же некоторые могут себе позволить иметь домработниц, а другим это запрещено? Неравенство получается.
Велга открыл было рот, чтобы достойно ответить, но тут из-за поворота коридора в одних трусах, придерживая автомат, выскочил взъерошенный Валерка Стихарь.
— Оп-па! — заорал он радостно. — Кого я вижу! Товарищ лейтенант! Господин обер-лейтенат! Живы!! Ур-ра!!
Без чинов обнялись.
— Валера, может, ты знаешь, чем все кончилось? — спросил Велга. — После того, как потолок рухнул? А то мы с обер-лейтенантом — пас.
— Ну, в общем, да, знаю… — помедлив, сказал ростовчанин.
— И?
— Все просто. Я очнулся и отыскал под завалом Руди Майера. Он был ещё жив, хоть и со сломанным позвоночником. У него в рюкзаке была Нуль-бомба. И ключ-активатор. Надо было доводить дело до конца. Руди сказал, чтобы я не тянул… Короче, к тому времени у меня действовала только одна рука, но я справился. Активировал Нуль-бомбу. У меня оставалось ещё пятнадцать минут, а у Руди во фляге оставался спирт. И была пара сигарет… Что ещё надо для счастья? Мне кажется, что это были одни из лучших минут в моей жизни.
Помолчали.
— Да, — сказал Дитц. — Мы, всё-таки, справились. А ведь могло бы и не получиться, а?
— Нет, — помотал головой Валерка, — не могло, я думаю. Мы очень хотели, чтобы получилось, и получилось. Не могло быть иначе. Я бы себе в жизни не простил.
Дитц коротко рассмеялся и молча потрепал Валерку по голове.
— А как это выглядело? — спросил Велга.
— Что?
— Ну… взрыв Нуль-бомбы? Конец света, всё-таки. Не каждый день случается! А ты единственный, кто его видел.
— Да не видел я ничего. Сидел, смотрел, допил спирт, сигарету последнюю докурил почти. Помню, спокойно себя чувствовал. Как будто… Ну, словно, меня это вовсе и не касается. А потом… Это именно конец света. Его просто кто-то выключил. Как свет в комнате выключателем. Щёлк! И все. Ни света, ни мыслей, ни боли. Ничего. Полный отбой. А потом я сразу просыпаюсь на шикарной кровати, а за окном — море.
На то, чтобы найти остальных, много времени не ушло. Все были живы и здоровы, — кто-то еще спал, а кто-то уже проснулся. И каждый в отдельных апартаментах.
Третий этаж этого незнакомого здания, в котором они непонятно как очутились, представлял из себя весьма запутанную систему широких коридоров и лестниц. Посему было решено отложить тщательные исследования, а для начала спуститься вниз, выйти на воздух и, по возможности, оглядеться.
— Хорошо бы еще чего-нибудь пожрать, — заметил Руди Майер, который время от времени заводил руку за спину и ощупывал позвоночник. При этом на его лицо неизменно приобретало радостно-озадаченное выражение.
— Чего ты там все ищешь? — не выдержал Валерка, когда отряд потопал вниз по лестнице.
— Я не ищу. Я это… удостоверяюсь. И все никак не могу поверить. У меня же позвоночник был сломан, помнишь?
— Ну.
— Что «ну»? А теперь целехонек!
— Подумаешь, позвоночник, — обернулся шедший впереди Курт Шнайдер. — У некоторых просто всю кровь выпили — и ничего, не жалуются. Из тебя когда-нибудь кровь пили, Руди?
— А как же, — ухмыльнулся пулеметчик. — Был у нас в учебке такой унтер-офицер Гюнтер Фогель. Ох, и попил он моей кровушки, доложу я вам. Да и не только моей. Куда там Дракуле…. Мне после этого Восточный фронт поначалу чуть ли не курортом показался. Впрочем, это быстро прошло.
— И правильно делал, что пил, — наставительно заметил Дитц. — Может, ты поэтому только и жив до сих пор.
Майер промолчал и лишь выразительно подмигнул рыжему Шнайдеру.
— А я, вот, не очень удивляюсь, — сказал Карл Хейниц. — Я думаю, что мы выполнили свою задачу. И, как только Распорядитель получил возможность действовать, он тут же нас всех спас. Кого вылечил, а кого и оживил. Если уж для наших потомков это была не проблема, то для него, я думаю, и вовсе пустяки.