- Да уж, вот не повезло! - соглашался дядя Сережа и, чтобы немного унять тревогу, то и дело прикладывался к бутылке чистейшего самогона.
Глава 22
Август 2001 год
Олега положили в одноместный бокс. Вике разрешили сидеть около него днем, а ночью устроиться на жестком топчане в коридоре. Сердобольная сестра- хозяйка Марья Мироновна даже принесла ей старенькую подушку и одеяло.
Лечащий врач Олега сразу предупредил Вику, что состояние ее мужа серьезное, но не безнадежное.
- Хорошо, что сразу к нам привезли. А то ведь как бывает - лечат дома, лечат, а к нам обращаются, когда помирать начнет больной .
- Доктор, а что с ним?
- Сразу не скажу. Надо понаблюдать, анализы сделать, но похоже на инфицированную рану и, возможно, сепсис.
- А он не умрет?
- Девушка, не волнуйтесь! Сделаем все возможное. Тем более, видите, у нас сиделок почти нет, а за ним вы, лучше любой сиделки, ухаживать будете. А хороший уход за больным - это очень- очень важно! Мы его сейчас на обследование повезем, а вы пока полы в палате протрите, окно вымойте - ему же воздух нужен чистый. Вот, Марья Мироновна вам и тряпку, и швабру, и ведро выдаст. И вообще, если что по хозяйству - это сразу к ней.
- Пойдем, голубушка, - откликнулась Марья Мироновна. - Пойдем, я тебе в сестринской чайку налью, валерьяночки. А там и подумаем, как дальше быть.
Она мягко взяла Вику за локоть и повела по коридору.
В сестринской было открыто окно, ветер легко шевелил старую старательно заштопанную занавеску. Пахло хлоркой, корвалолом и почему- то домашней выпечкой.
- Садись, милая! - пригласила Марья Мироновна, пододвигая к полуразвалившемуся кухонному столу деревянную табуретку. - Тебя звать- то как?
- Вика.
- Давай- ка, Вика, я тебе чайку налью с мятой, горяченького.
Марья Мироновна взяла литровую стеклянную банку, налила холодной воды из- под крана. Из облезлого подвесного шкафчика достала маленький кипятильник, опустила его в воду и воткнула вилку в розетку.
Вика смотрела на хлопоты пожилой медсестры и едва сдерживала слезы. Скоро перед ней появилась большая эмалированная кружка с ароматным чаем и блюдечко с круглыми пышками.
- Попробуй, милая! - угощала Марья Мироновна. - Это я сама пекла.
- Спасибо! - Вика отломила от пышки, но кусок не лез в горло. Она не удержалась и всхлипнула:
- Да за что же за несчастье- то такое!
- И- и милая, - укоризненно покачала головой Марья Мироновна. - Разве это несчастье? Муж твой поправится. Я вот завтра тебя в церкву свожу, свечку за здравие поставишь. Ты сама- то крещеная?
- Крещеная.
- Значит, тем более, грех роптать. Знала бы ты, какие несчастья у людей- то бывают! - старушка сокрушенно покачала головой и посмотрела вдаль, погружаясь в воспоминания. А потом начала рассказ. - Вот подруга у меня есть, Зоя. В пятнадцать лет круглой сиротой осталась. А на руках трое младших - две сестренки и братик. Она учебу бросила, на хлебозавод устроилась, только бы ребятишек прокормить. И ведь вырастила всех троих!
А потом беда за бедой. У старшенькой Раечки в семнадцать лет белокровие нашли, через полгода померла. Среднюю, Валюшку, на пустой дороге пьяный тракторист задавил, ей и двадцати не исполнилось.
Остался у Зои младший Виталька - свет в окошке. Она на него надышаться не могла. Но вырос парень, женился и к жене в дом и переехал. Полгода вроде все хорошо было. А потом устроили какую- то гулянку. Братьев жены позвали. А те: один только из тюрьмы вышел и второй не лучше. В общем, сказали моей Зое, что после той пирушки Виталька повесился.
Она не верила. Не сомневалась, что братья жены помогли в петлю влезть. Но разве докажешь? Так и осталась одна.
Я ее часто проведывала. Как ни зайду - вся в слезах сидит. А однажды дверь мне открывает, а глаза светятся. Я спрашиваю, что случилось, а она мне: «Виталька - то мой жив, оказывается!» «Как жив?» - говорю. Я ж сама на похоронах была. «А вот так!» - отвечает.
У нее под окном яблоня росла большущая, а яблоки просто мед.
«Я вчера, - говорит, - только стала спать укладываться, слышу - в окно стучат. Подхожу - никого. И вдруг, голос Виталькин: «Зоешка, попробуй яблочка!» Я отскочила. Еле- еле в себя пришла. Только к утру заснула. А утром смотрю - на подоконнике яблоки лежат! Он это - Виталька, ко мне приходил! Никто меня больше Зоешкой не называл!»
Ну, думаю, плохи твои дела, подруга! Через день захожу - теперь она Витальку уже видела. Беда, думаю, с девкой!
Пошла к нашей главной психиаторше. Так, мол, и так, говорю. А она, хоть и шишка важная, простых людей не гнушалась. И врач была от Бога! Пришла к моей Зое под видом страхового агента, поговорила с ней, посмотрела. А потом мне и сказала: «Зоя твоя не сумасшедшая. И лечиться ей не надо. Все само пройдет». И ведь как в воду глядела. Перестал к Зое Виталька являться. Через полгода, а перестал. И голос она его больше не слышала.