Я не хочу рассказывать, как по дороге к Ковалевскому кладбищу (Антон собирал нас на своей машине по всему городу) на улице Софийской нас остановили вальяжные гаишники и, узнав, что мы торопимся на похороны, нагло и беспочвенно заявили, что Антон пьян.
Я не хочу вспоминать как, выскочив в чем была, ловила попутку под проливным осенним дождем и мчалась домой за деньгами для взятки этим лопающимся от самодовольства и уверенной безнаказанности людям.
Я не смею вспоминать, как приехав и сунув увесистую зеленую пачку в трясущиеся от возмущения руки Антона, я влезла в салон и увидела лицо Веры.
Я не стала бы рассказывать, но мне слишком часто снится, как полубезумная, в черном платье и черной, надвинутой на глаза косынке, Вера, выскочив из машины, кричала в сторону теперь уже двух (слетелись, как гиены на падаль) гаишных «Фордов»:
- Да будьте вы прокляты! Ну почему, почему это не вас «КАМАЗом» размазало!
И вода ледяного дождя мешалась со слезами и брызгами слюны изо рта, и руки ее мелькали крыльями обезумевшей черной птицы, и рыжие волосы мокрыми клочьями лезли в рот и в глаза, а она не замечала и все не могла остановиться...
На отпевание мы опоздали. Продираясь на стареньком джипе по скользкой бетонке (за два червонца сотрудники кладбища пропустили машину), Антон подвез нас к свежей могиле. Провожающие Костю в последний путь, конечно, еще не разошлись.
- Инна Васильевна! - дико закричала Вера, вылетая из машины и бросаясь к сухонькой, но прямо держащей спину старушке.
- Верочка! - одними губами улыбнулась та и перекрестила ее, и обняла.
Так они и стояли - обе высокие, обе худые, обе скорбящие - самые дорогие женщины капитана Константина Калитина (1974 г. - 2001 г.)
- Пойдем, Верочка, - первой опомнилась Инна Васильевна. - Пойдем, помолимся за Костю. Я знаю: ты не умеешь. Но поверь, со временем это придет.
И тогда ты не будешь проклинать виноватых, и тогда ты не станешь ненавидеть предавших. Ты поймешь, что наша жизнь - один- единственный миг, по сравнению с Жизнью Вечной. И пусть иногда бывает безумно больно - это обязательно пройдет! Пройдет и забудется.
Ты хорошая девочка. Я знаю, ты научишься молиться и не сразу (очень, очень не сразу), но тебе станет гораздо легче жить.
Пойдем! Я верю, Господь даст нам сил пережить все, что происходит. А Костя уже больше никогда не будет страдать! И в этом тоже наше утешение. Пойдем!
Дождь серыми мутными полосами ложился на могильный песок, гнул сразу и безнадежно погасшие свечи. Ветер трепал оранжево- черные ленты и пластмассовые цветы венков. Небо было свинцовым и низким.
И мы все молча стояли и смотрели на скорбное место упокоения нашего друга и единственного защитника. И только кто умел, молился - и тому становилось легче.»
Глава 66
Сентябрь 2001 год
Колю Осипова вывели из Программы на второй день после похорон Сколова. Чувствовал он себя вполне нормально, ребра не болели, только ногу еще пришлось оставить в гипсе.
Вера и Антон рассказали ему обо всех последних событиях в институте и дали прочитать прощальное письмо Кости. Только начало письма Верочка отрезала.
- Вы знаете, я очень долго надеялся, что Валера - сумасшедший, страдающий от навязчивой идеи и бреда, а Петр Николаевич жалеет его и не спорит, не видя в происходящем особого вреда. К тому же, Сколов говорил мне, что регулярно подлечивает Валеру у нас во втором отделении.
Вот только, когда убили Ларису и Татьяну, мне стало страшно.
Я перед этим подслушал разговор Валеры с Петром Николаевичем. Валера рассказывал, что нашел чрезвычайно богатого и влиятельного американца, желающего заказать уникальные разработки. Но у американца было условие - ученый не должен иметь семьи...
Тогда я промолчал, все- таки Сколов был несколько лет моим отцом.
А вот когда начались приключения с Программами, потом напали на Веру (кстати, это я просил приехать ее на работу, потому что обнаружил взломанный ящик в ее столе и пропажу папки с Валериной биографией), я решил, что дело тут не в болезни Валеры.
Сколов действительно заключил контракт с тем американцем. Правда, я думал, что они с Валерой начнут скачивать энергию пациентов в самом конце эксперимента (чем дольше человек пребывает в Программе, тем больше ее скапливается).
Но то ли клиент потребовал ускорить процесс, то ли у Сколова нервы не выдержали. Уж больно вы все рьяно ухватились за идею поймать маньяка.
Не понравилось им и то, что я нашел Мишу. Мало ли о чем тот мог бы вспомнить! Ну, и, конечно, Костя. Он был очень опасен, это Сколов понял сразу, и решил поторопиться.