«Никак, его сиятельство вернулись,— встретил хозяина Терентий, который всегда разговаривал со Став ром с интонациями мажордома.— Что-то вы рано из отпуска. Аль случилось что?»
— Случилось,— вслух ответил Ставр, проходя в спальню и принюхиваясь.— Никто не заходил?
«Никто. Зато звонят чуть ли не каждый час».
Ставр прошелся по спальне, «ощупывая» ее всей сферой чувств. Но тот, кто тайно посетил дом, оставил только едва ощутимый — на тонком полевом уровне — фон чужеродности.
«Кто звонил?»
«Три девицы, пара интраморфов, какой-то крутой индивер — не представился — и некто по имени Степан. Но лишь один из них оставил послание, а именно Степан. Вот оно: пусть Таврик позвонит, когда вернется».
В пси-голосе Терентия присутствовала какая-то неуверенность, да и речь звучала замедленно.
Сердце Ставра екнуло. Его непрошеный гость явно копался в памяти домового, а потом стер следы операции. Интересно, а в память оперативного инка он не заглядывал?
«Знаток,— окликнул инка Ставр, взбегая на второй этаж,— с тобой никто из посторонних не работал?»
«Сведений в памяти не сохранилось,— ответил Знаток,— но, судя по косвенным данным защитного контура, кто-то пытался взломать «сейф».
«Сейфом» инк называл стратегический объем памяти, доступ к которому был разрешен только владельцу компьютера.
«Ну и?..»
«Последний защитный слой, похоже, им пройти не удалось».
«Похоже или не удалось?»
«Я не уверен, информации почти нет, только регистрационные шумы. Проверь сам».
Ставр быстро вошел в память Знатока, никаких следов чужого хозяйничанья не обнаружил, но сама попытка взлома говорила о многом. Плюс утренняя находка нагуаля. Плюс неспровоцированная драка.
Это цепочка, сказал сам себе Ставр, цепочка одной из вероятностных вариаций закона причинности. Но кому понадобилось сосредоточивать внимание на моей вполне скромной персоне?
Глава третья ОЦЕНКА ПОЛОЖЕНИЯ
Об этом бункере, запрятанном в толще горных пород хребта Алинг-Гангри, в сердце Тибета, недалеко от озера Нгангларинг-Цо, знали всего несколько человек. Создан он был сто лет назад на дне километровой шахты, в которой автоматы добывали платину для одной из лабораторий. Затем по каким-то причинам надобность в лаборатории отпала, и шахту взорвали, завалив ствол миллионами тонн камня. Однако бункер уцелел, а с ним и кабина метро — системы мгновенной транспортировки,— о чем знал всего один человек — Аристарх Железовский, бывший комиссар безопасности, бывший глава СЭКОНа, а ныне проконсул синклита старейшин Всевеча. От него о бункере, защищенном, как оказалось впоследствии, слоем поляризованного вакуума, то есть недоступном никакой регистрирующей аппаратуре и даже интраморфам, владеющим Силами, узнали и те четверо, которых Железовский вызвал на совещание.
Все четверо прибыли сюда одним способом, по каналу метро, код которого не поддавался дешифровке, но из разных уголков Земли, с соблюдением всех мер предосторожности: Ярополк Баренц, бывший председатель Совета безопасности Земли, а теперь воевода синклита старейшин,— из метро Всевеча; Велизар, нынешний архонт Всемирного Веча,— из своего кабинета; Пауль Герцог, комиссар-прима службы безопасности,— из дома, где имел кабину личного метро как высокоответственный руководитель; Ратибор Берестов, бывший линейный руководитель отдела безопасности, начальник сектора СЭКОНа, затем глава стратегического сектора ОБ,— также из своего кабинета.
Из собравшихся пятерых интраморфов лишь Герцог был молод, ему пошел всего тридцать первый год, Берестову же, как известно, перевалило за семьдесят пять, Баренцу — за девяносто, Железовский и вовсе преодолел стосорокалетний рубеж, а о возрасте Велизара ходили легенды, и все же выглядели эти патриархи не по годам молодыми — с точки зрения обычных людей.
Герцог явился последним, его уже ждали в «гостиной» бункера, где стояли кресла, столик с обязательными фруктами и соками и пси-вриал инка, обеспечивающего связь и защиту.
«Прошу прощения, милостивые государи, непредвиденные обстоятельства. Вынужден был сменить интерфейс служебного инка, в моем оперативном кто-то копался, хотя и очень умело. Защита выдержала, но я решил перестраховаться».
Разговор шел в пси-интервале и слоганами, в обычной речи никто не нуждался, поэтому длился он недолго, считанные минуты. Адекватная же передача смысла этого разговора потребовала бы гораздо больше времени.