Я надевал его всего пару раз, а в остальные горячие минуты пользовался имуществом и обмундированием тех контор, на которые работал.
Полежав минут двадцать в ванне, я накинул махровый халат, вышел в коридор и еще раз набрал номер Лики. Ее по-прежнему не было дома. Часы показывали одиннадцать. Интересно, где так поздно гуляет моя девочка? Спать оставалось не более пяти часов, поэтому я не стал больше звонить ей. Для расслабухи выпил китайскую таблетку с экстрактом каких-то редких трав и отправился на боковую.
Глава 51.
Отправление.
В пять утра в субботу улицы моего родного города, как правило, совершенно пустынны. Изредка попадаются зеленоглазые такси, спешат доставить в магазины свежий хлеб и молоко грузовые машины. Частников практически не видно. Гаишников тоже – ночная смена уже разъехалась по домам, а дневная еще только продирает глаза. Словом, время до шести утра – самое оно для любителей автогонок.
Напрашивается вопрос: а какой русский не любит быстрой езды? Ни один русский писатель не просек так наш национальный характер, как Гоголь. Даром, что хохол по происхождению! Это я так, к слову. Сам я ловлю кайф, когда мчусь с ветерком – к тому же, прекрасно отвлекает от невеселых мыслей.
Ко входу в метро я подрулил без трех минут пять. Игоря пока что не наблюдалось. Заглушив двигатель, я закурил и стал ждать, поглядывая на всполохи поднимающегося из-за крыш раскаленного солнца. День обещал быть жарким. Я задумался.
Внезапно правая дверь распахнулась, и на сиденье справа от меня запрыгнул Игорь.
– Ворон считаешь? – Бойков крепко пожал мне руку и улыбнулся. – В Пулково, шеф, время не ждет!
Три счетчика, как с куста, если домчишь за двадцать минут!
– Так бы сразу и говорил! – подыграл ему я. – Один приличный клиент за все утро…
Двигатель взревел, я утопил педаль газа, и тяжелая машина с тонированными стеклами плавно взяла с места.
От станции метро «Технологический институт» до питерского аэропорта вела прямая как стрела, без единого поворота, лента Московского проспекта, переходящая на границе города в Пулковское шоссе. Мотор тянул как зверь!
– Прибавь-ка скорость, шеф! – пробасил Игорь.
– Машину жалко!
– Не понял…
– На наших дорогах самая совершенная система амортизации не уберегает от толчков. Это по Европе можно раскатывать, не опасаясь расплескать бокал шампанского, а в России из рук вылетит даже бутылка водки.
И словно в подтверждение моих слов левое переднее колесо ухнуло в колдобину. Игорь подскочил и матюгнулся.
В Пулково мы приехали вовремя. Я отдал Войкову свой паспорт и деньги на билеты, забронированные на наши фамилии, а сам отогнал «фронтеру» на охраняемую платную стоянку, где на всякий случай заплатил сразу за трое суток. Положив квитанцию в карман своей джинсовой куртки, я резво зашагал к зданию аэропорта.
Игорь поджидал меня возле стойки регистрации нашего рейса. Народу было не очень-то много – последнее повышение цен свело гостевые перелеты рядовых тружеников практически к нулю, и услугами родного «Аэрофлота» теперь пользовались только коммерсанты, чиновники и раздолбаи вроде нас.
Когда все расселись по своим местам, в просторном салоне Ил-62, рассчитанном на сто восемьдесят пассажиров, почти половина кресел осталась незанятой. Я пересел на свободное место возле иллюминатора, поднял шторку и стал ждать взлета.
Бойков достал из дорожной сумки специальный журнал по бодибилдингу и, мурлыча под нос какой-то незатейливый мотивчик, принялся его листать. Бывший старлей морской пехоты Северного флота выглядел настолько безмятежно, будто летел в Калифорнию – на самое престижное в мире «мускул-шоу». Кажется, «Мистер Олимпия», а может, я ошибаюсь… Судя по ширине его плеч, среди тамошних бройлерных качков он наверняка бы не затерялся.
Наконец над проходом зажглась надпись: «Пристегните ремни». Стюардесса, напомнившая мне актрису Светличную из фильма «Бриллиантовая рука», стала рассказывать об экипаже. Кто да что… Да сколько налетали…
Меня это совершенно не интересовало. Я смотрел на взлетно-посадочную полосу и размышлял о всей этой суматошной карусели, в которую угодил, едва устроившись на работу в этот гребаный «Цербер». Вспомнились обстоятельства моего увольнения из двух предыдущих охранных фирм… Никакой стабильности в жизни. Одному Богу ведомо, где ты окажется завтра: в Иркутске, Нью-Йорке или, что всего вероятнее, на Серафимовском кладбище.
Наконец взревели мощные турбины, и лайнер, чуть вздрогнув, медленно покатил по бетонке. Сделал поворот, остановился, словно переводя дух перед стремительным броском, потом, быстро набирая скорость, понесся по взлетной полосе. Шасси плавно оторвались от бетонки, а я, прижавшись лбом к иллюминатору, стал смотреть вниз.
Спустя десять минут Ленинградская область напоминала топографическую карту. Кубики домов, геометрические фигуры полей, ленты дорог, и на них – муравьи-автомобили…
В такие моменты я всегда вспоминал какой-то старый советский фильм про пожилого летчика, с ужасом ожидающего решения медицинской комиссии… А что, если ему запретят поднимать самолет в небо?
Но это фильм, а мне, еще когда я был школьником, не раз доводилось слышать от Витьки Липатова, что его отец, командир авиалайнера на международных авиалиниях, после выхода на пенсию стал называть свой «жигуль» «бортом 23—17», а поездки на нем – «пилотированием». Старенькую командирскую папку с какими-то летными документами и почетными грамотами за безупречную службу он всегда и везде носил с собой. Теперь я понимаю его. Небо, оно притягивает… И страшно, и сладко одновременно.
Скоро земля внизу приобрела зеленовато-бурый оттенок. Кое-где зеркальными осколками посверкивали озера. Реки напоминали серебряные нити… Потом самолет пробил зону облаков, и смотреть стало не на что.
Я выпил предложенный стюардессой лимонад. За совершенно смешную сумму арендовал у нее на время полета аудиоплеер с пятью кассетами и, нацепив наушники, полностью погрузился в звуки неподражаемой трубы Луи Армстронга. Вообще-то я люблю саксофон… «Ленинградский диксиленд» – тоже неплохая вещь!