Я отправился в бар «Харлей Дэвидсон», с которым у меня связаны более-менее приятные воспоминания. В прокуренном и довольно-таки мрачном помещении, в окружении волосатых и бородатых байкеров, подкатывавших к заведению на своих навороченных мотоциклах, я стал капитально надираться. Вливая в себя одну за другой порции американского пойла под названием «Джим Бим», я все время как бы видел перед собой морщинистую рожу генерала Раскатова, которого, как я теперь убедился, никто вовсе и не собирается арестовывать. Рука руку моет…
Нет, все-таки я прав! Наши спецслужбы – насквозь прогнившая крысиная контора. И работают в ней продажные и коррумпированные сапоги в погонах…
– Повтори двойной! – Я подвинул пустой бокал к молоденькой барменше в черной кожаной куртке со множеством стальных заклепок и такой же бейсболке. – И сделай ящик чуть погромче! – Я кивнул на телевизор под потолком. Начиналась программа «Криминальный экспресс», и мне хотелось знать последние новости.
Девица послушно взяла пульт, молча нажала на кнопку.
– … Только что полученную видеозапись задержания сотрудниками РУБОП двух террористов, подозреваемых в ограблении ювелирного салона «Кристалл» в центре города… – сказала с экрана девушка в милицейской форме.
Затем появились кадры захвата налетчиков.
– В результате операции один из преступников, Зыбин Борис Дмитриевич, тысяча девятьсот семидесятого года рождения, уроженец Санкт-Петербурга, убит в перестрелке, – сказала вновь появившаяся ментовая девушка. – Второй – Захаров Василий Петрович, тысяча девятьсот шестьдесят пятого года рождения, гражданин Украины, доставлен в следственный изолятор МВД. В квартире на Васильевском острове, где скрывались неоднократно судимые рецидивисты, обнаружены золотые украшения и изделия с драгоценными камнями, из магазина «Кристалл», а также удерживаемая в качестве заложницы двенадцатилетняя Марина Хромова, сестра Антона Хромова, соучастника ограбления магазина, работавшего в самой мощной и разветвленной частной охранной фирме «Цербер» и погибшего на днях в результате теракта. А теперь, как обычно, сводка преступлений за истекшую неделю…
Значит, все-таки повязали гадов… – процедил я сквозь зубы и залпом выпил двойную порцию американского виски. – Надо было обоих пристрелить на месте…
– Только что стало известно, что государству возвращена чрезвычайно крупная сумма денег, похищенных ранее угонщиками самолета, следовавшего рейсом Санкт-Петербург – Иркутск. Все бандиты погибли в перестрелке. Жертв со стороны милиции нет. Кроме того, – продолжал вещать телек, – задержан некий киднэппер, личность которого устанавливается, похитивший дочь одного из сотрудников таможенной службы.
Ну, с угонщиками все было ясно заранее, хотя бабу, их руководительницу, стало почему-то жалко. Красивая телка. Хоть и явно отмороженная.
Я обвел взглядом своих соседей. Через стул от меня сидел здоровенный скинхед с тяжелой золотой цепью на бычьей шее. Он пил пиво – после каждого глотка облизывал перемазанные белой пеной вывернутые наизнанку губы и причмокивал.
А ведь я его где-то видел? Ну-ка, Кирсанов, напряги память! Я уставился на него, силясь вспомнить имевшее место «дежа вю». «Знакомая харизма!» – подумал я, но оказалось, эту мысль я озвучил, и довольно громко.
– Ты че, мужик? Устал от жизни, да? – Бритоголовый смерил меня тяжелым взглядом.
– Шел бы ты лесом! Я к тебе не лезу, и ты ко мне не лезь! – протянул я и махнул рукой.
Чего этому долбоебу от меня надо? Вот возьму и врежу по сальной харе, чтобы не таращился. Но ведь я его знаю! Точно… Где же я его видел? Точно, ведь это он вместе с тремя бритоголовыми друганами тискал Лику возле ночного гастронома.
– На свежий воздух тебе надо, зема! – рыкнул парень. – Пошли, что ли, прогуляемся…
– Пошли, прогуляемся… А я тебя знаешь, где видел? В общественном туалете… Ты ссал мимо писсуара… Ты точно не снайпер…
– А вот это мы сейчас проверим!… Ну что, сам начнешь ботинки мне лизать или помочь? – пробасил бритоголовый, когда мы оказались на улице. Он махнул кому-то рукой.
Я моментально протрезвел и оглянулся.
Из стоявшего чуть поодаль от входа в бар раздолбанного «фольксвагена» вывалились трое таких же отмороженных лбов. Не торопясь, они направились к нам. Я посмотрел направо, потом налево… Четверо на одного! Рисковая ситуация…
– Что, обосрался, ко-з-зел?!. – ощерился мой супротивник. – На колени, сучий потрох! Умоляй опрощении! Только погромче, а то я плохо слышу!
Я вспомнил, что мой верный «Макаров» остался дома, на тумбочке, и понял, что дело – дрянь. Но страха не было никакого. Я уже устал бояться.
Озираясь по сторонам, я оценивал свои скудные шансы. Если двое из четырех умеют как следует шевелить конечностями, тогда мне точно не поздоровится…
– Щас, только шнурки завяжу! – прорычал я и пяткой правой ноги с разворота врезал стоявшему у меня за правым плечом бритоголовому в оттопыренное ухо.
Я навесил скинхедам около десятка нехилых ударов и в ответ, правда, получил столько же, прежде чем увидал стальное лезвие выкидухи. Спустя мгновение оно вошло мне по самую рукоятку в грудь, слева.
Я задохнулся, словно в легких оказался расплавленный свинец. По глазам резанул желтый свет мотоциклетного фонаря.
Плохо помню, что было потом. Правда, вспоминаются отдельные кадры.
Кто-то нагибается надо мной, выдергивает из груди нож. Я пытаюсь закричать и не могу… Нестерпимая боль пронзает меня насквозь.
Этот кто-то и еще один волокут мимо меня третьего…
Взревел мотор и затих в отдалении.
Высоко в небе вроде бы сверкнула молния, и сильно громыхнуло.
Я лежу на земле. Капли дождя секут меня по лицу. За что? Что я такого сделал? Я живу или умираю? Трудно дышать…
Помню, я закричал:
– Мама-а-а-а…
Эпилог
Осень в Питере, городе моего детства, отрочества, юности да и всей сознательной жизни, каждый год бывает одинаковой. В конце сентября вдруг как-то сразу становится слякотно, и почти все время моросит нудный мелкий дождик. По ночам иногда случаются заморозки. Дует ледяной арктический ветер. Кажется, вот-вот завьюжит и на землю ляжет снег, и тогда о погожих летних деньках останутся печальные воспоминания.