Уже в девять выбритые, но невыспавшиеся офицеры собрались у Гусакова.
— Давай веди сам, — мягко отказался Олег от предложения открыть совещание. — Ты начальник, ты и руководи.
— Как скажете. — Гусаков сел во главе стола. — Ну, начнем. Тихомиров, вам слово.
— Вчера мною была проведена повторная беседа с задержанным Никольским.
— Извини, как его состояние? — перебил Олег.
— Его состояние соответствует тяжести полученных ранений, — уклонился Тихомиров. — Главное, может говорить и, самое главное, пока не отказывается. Разрешите продолжить по существу?
— Извини, — Олег стушевался. — Продолжай.
— Касательно Казакова, Никольский глубоко уверен, что террористов убил именно он. Во время предварительных проговоров Казаков сам предложил место проведения операции. Он строил этот коллектор, знал все ходы-выходы. Казаков гарантировал безопасный уход. Кстати, сам Никольский ему не верил. Когда он в автобусе сказал об этом Зайцеву, тот счел слова Никольского провокацией. Собственно, Зайцев и спровоцировал конфликт. А те слишком доверяли Казакову... Правда, они рассчитывали на полную сумму...
— А откуда Никольский знает, что получили только половину?
— По радио. Об операции по всем каналам уже... — Тихомиров не нашел подходящего цензурного слова. — Ну, понятно... Разрешите продолжать? О том, что сам захват автобуса есть не что иное как прикрытие чьих-то черных дел, Никольский узнал в автобусе. Правда, разговор был о том, что, может, придется сдаться, но это его не устраивало...
— Что ему известно в отношении Казакова?
— Мало. Адрес дал, кое-какие связи. Ну, естественно, эту даму из бани... А, вот еще что... — Тихомиров почесал переносицу. — У Никольского такое ощущение, что Костырин в доле с Казаковым. Он потому и со мной не хотел поначалу разговаривать. Думал, мы в курсе всего...
— Все?
— Остальное не по нашей части. Там прокурорские дела. Докладывать?
— Потом. — Гусаков сделал пометки в рабочей тетради.
— Так, что у Адмирала? — Он улыбнулся. Прозвище напрочь вышибло из головы фамилию. — У Малахова, — поправился он.
— Значит, по линии МУРа проинструктирована агентура, сориентированы их источники на предмет выявления и задержания. Пока других новостей нет. Сегодня обещали доставить опознавателя, который хорошо знает Казакова, но еще не привезли.
— Что по банку?
— В целом, нормально. — Докладывал начальник отделения. — Вчера поздно вечером мы возили туда Костырина. Все сделали чисто. Кроме охранников, никого не было. Костырин сам открыл сейф и отдал нам дискеты и ТТ.
— Как оформили?
— Как добровольную выдачу.
— У нас есть еще часов двадцать, чтобы его держать. Потом придется оформлять задержание. — Гусаков снова сделал пометку в блокноте.
— Мы уже оформили. — Тихомиров вмешался без спроса. — Прокурор в курсе. Единственное, что не стали пока делать, — это проводить обыск. Пока Казаков не знает, что Костырин задержан, он может искать с ним встречи...
— Или пули для него, — добавил Олег. — Делайте все, чтобы никто не узнал о его аресте. Кстати, где его содержите?
— У себя в кабинете. В СИЗО не помещали.
— Семья не хватилась?
— Нет, отработали, что он в срочной командировке. Правда, с машиной пришлось повозиться. Знатная тачка, такую на улице держать опасно. Пришлось в наш гараж убрать. Но двери опечатали и документы оформили.
— Напрасно ликуете. — Адмирал качнул головой. — Мы ведь его при гаишниках вязали.
— На воду дуешь? — Олег прищурился.
— На тебя дую. На тебя.
— Так, что дает наружное наблюдение за «Банщицей»?
— Пока ничего. Как вошла в дом, так и не выходила.
— Она что, всегда на даче живет?
— Нет. Соседи утверждают, что обычно дома.
— Чего же ее на дачу потянуло? Это осенью-то?
Тихомиров пожал плечами:
— Может, весточку ждет, а может, уже получила.
— Кстати, о весточке! — Гусаков открыл большую красную папку. Полистал. — Ага, вот. Сводка наружного наблюдения. «Мужчина, — приметы опускаю, — занес в сауну большую сумку». Что за сумка?
— Пока мы не могли этого проверить. — Тихомиров брал удар на себя. — Вчера там парились большие люди. Может, жратва, может, выпивка...
— Сумку назад выносили?
— Мы же бригады сняли. Они за «Банщицей» пошли.
— Надо проверить.
Тихомиров качнул головой. «Легко сказать — проверить. Горячо очень. Баня все-таки...»
— Проверим.