Ранним утром 6 апреля, после артподготовки, начались ожесточенные наступательные бои 7-й гвардейской ВДД, которые позволили совместно с 5-й гвардейской ВДД освободить город Огарев и сходу форсировать южнее его реку Реут, захватив на правом берегу небольшой плацдарм.
Поставленная мне задача была тоже успешно выполнена. Труп П. И. Китина оказался на том же самом месте и в том же положении, в каком был оставлен мною. Вокруг немцы вытоптали на пахоте большой круг и дорожку к домику. Приходили смотреть. И было на что. Он накануне сменил зимнюю форму десантной одежды и надел все новенькое: шинель, китель и брюки, фуражку, яловые сапоги, портупею. Все так и осталось нетронутым.
Прибыв в медсанбат, я передал его командиру старшему лейтенанту Семёнову просьбу капитана Жукова о подготовке тела П. И. Китина к похоронам. Семёнов категорически отказался делать это, о чём мною по телефону было доложено Жукову. В считанные минуты он появился и, выскочив из машины и двигаясь к нам, во весь голос выкрикивал: «Где этот негодяй, тыловая крыса… Сам помою». Старшего лейтенанта Семёнова не было видно. Он, услышав грозные эпитеты в свой адрес, куда-то скрылся. Но сделал для себя соответствующий вывод, и когда Жуков, засучив рукава, готов был приступить к мытью трупа сам, появились медсёстры с вёдрами горячей воды и помогли ему сделать всё необходимое. Через какое-то время появился и гроб, обитый красным материалом. Не знаю, чьими усилиями это было сделано – Семёнова или Недашковского. Всё было сделано самым лучшим образом, и Пётр Иванович лежал в гробу как живой.
Во второй половине дня 6 апреля поступила команда о передислокации медсанбата вместе со штабом 7-й гвардейской ВДД на захваченный плацдарм в правобережьи реки Реут. Только в это время, сидя на повозке с гробом П. И. Китина, я вспомнил, что его жизнь трагически оборвалась в день моего 19-летия. Вот такими оказались мои фронтовые именины. Об этом Брякин сказал старшему лейтенанту Семёнову, и тот во время ужина выдал нам по сто граммов спирта и сам принял участие «в поздравлении».
7 апреля перед обедом ОКР «Смерш» 7-й гвардейской ВДД разместился в селе Вышкеуль. Вечером в медсанбате у гроба П. И. Китина появились Жуков, Недашковский и комендант отдела. От них стало известно, что похороны намечены на 8 часов утра 8 апреля. Место было выбрано на высоком берегу реки Днестр, рядом с сельской церковью, от батюшки которой взято заверение, что приход оборудует памятное надгробие и обеспечит должный уход за могилой. Похороны прошли торжественно, с участием всего личного состава отдела и большого количества местных мирян с трогательными скорбными речами и отпеванием батюшкой. Над могилой был распущен малый запасной парашют от «ПД-40». Во дворе места размещения отдела были накрыты столы и состоялись поминки П. И. Китина. От наисердечнейших высказываний в его память у меня невольно катились слезы и душа раздиралась тяжёлой грустью. После поминок мне и Брякину приказано было остаться ночевать в комендантском взводе отдела и присмотреть за лошадьми.
Для меня Пётр Иванович Китин на веки вечные незабываем потому, что первым пришел к выводу о моей пригодности к работе в органах госбезопасности. Ещё в начале марта провел со мной об этом подробную беседу и сказал, что направляет на меня необходимые характеризующие материалы в ВКР «Смерш» дивизии для дальнейшего оформления личного дела и зачисления на фронтовые курсы военной контрразведки. В его представлении я щедро наделён теми качествами, которые во всём своем многообразии должны быть присущи военному контрразведчику. Думаю, что его дальновидность была мною оправдана безупречной сорокапятилетней службой в органах, в течение которой начальники все более высоких рангов постоянно подтверждали те чекистские качества, которые впервые заметил и оценил П. И. Китин.