— Я! — коротко ответил Михайленко.
— Причина?
— Занятие рукопашным боем с личным составом.
— Ах, так ты личному составу приемы показывал. Это так? — спросил он у сержантов.
— Так точно, товарищ капитан.
— И как?
— Неплохие приемы, — потирая челюсть, ответил краповик.
— Михайленко, — продолжил капитан, — вы поставили задачи всем отделениям?
— Кроме третьего.
— Третье завтра с вами сопровождать инженерную разведку поедет, пусть отсыпается сегодня. Бегом выполнять распоряжение командира взвода!
Сержантский состав быстро ретировался.
— Михайленко, ты мозги трахать будешь подружкам своим, а мне даже не пробуй. Очень ты плохо начал. Мне дежурный доложил, с чего все затеялось. Поверь, это можно было разрулить и словами, а не… Представь, что было бы, если б он тебя накаутировал!
— Я бы уволился.
— Хренушки! Сначала бы пять лет контракта отслужил, зная, что личный состав тебя не уважает. Надо немного мозгами думать. Помни: кулаки — это тогда, когда словами уже решить ничего нельзя. А у тебя была возможность. Более того, младший сержант Логинов — из тех, кто выстебывается перед бойцами, но многого, включая угрозу увольнения, боится как огня.
6. Инженерная разведка и одни похороны
Перед медленно передвигающимся бэтээром прикрытия из отделения комвзвода Михайленко шли с минно-розыскной собачкой три бойца инженерной роты. Один из солдат, в наушниках, маленький, и оттого несуразно большими казались на нем сапоги, шел наперевес с миноискателем.
— Товарищ лейтенант, — обратился к Максиму пулеметчик отделения, из старослужащих, — а вы знаете любимую поговорку саперов нашей бригады?
— Ну?
— Одна нога здесь — другая там, — засмеялся боец, глядя на оглянувшихся солдат инженерной роты.
— Сплюнь, — ответил Максим.
— Нет, правда, такая поговорка есть.
— Чтоб ноги были там, где им надо быть, по сторонам лучше смотри, — уже серьезно сказал Михайленко, и солдат смолк.
Из жилых домов, справа от бронетранспортера, вышел местный милиционер.
— Салам, — махнул он рукой командиру отделения сержанту Андрею Васнецову.
— Саламчик, Руслан, — ответил тот. — У нас новый командир взвода, лейтенант Михайленко.
— Я Руслан, — протянул он Максиму руку. — Сегодня иду с вами. Каждый раз кто-то из наших вас сопровождает.
— Зачем?
— Приказ, — ответил улыбающийся чеченский милиционер. — Там, наверху, кто-то считает, что с местным вас не тронут.
— И что? Не трогают?
— Ага, как же. У нас потерь много, — погрустнел Руслан и стер ногой ком земли, прилипший к берцам. — Правда, еще ни разу, когда вас сопровождаем, нападений не было, но все когда-нибудь в первый раз происходит.
Словно услышав реплику чеченца, идущий впереди бэтээра боец с собакой поднял руку. Бронетранспортер остановился, отделение рассредоточилось слева и справа от дороги и заняло огневые позиции.
«Отработанно и быстро, — отметил Максим, — видно, часто такое бывает». И крикнул:
— Сержант Васнецов, ко мне!
— Товарищ лейтенант, вы бы пригнулись, — вместо доклада сказал подбежавший и втянувший голову в плечи командир отделения.
Максим и не подумал пригибаться. Он осматривал местность, старые, изрешеченные пулями и осколками желтые дома.
— Самое плохое место для засады, — доставая сигарету, сказал он сержанту. — Вон наша башня, на которой снайперская рота. И боевики это знают. Дорога из-за того мусора и плит от разбитой остановки просматривается плохо, зато мы видим почти все возможные направления ударов. Делать тут засаду — откровенная глупость.
Как и ожидал Максим, солдат-подрывник нашел не фугас, а лишь старую арматуру. Бэтээр двинулся дальше. У поворота трассы на Шали все остановились.
— Полста сороковой, Полста сороковой, Триста пятнадцатому, прием, — вызвал на связь командира роты Михайленко.
— На приеме Триста пятнадцатый, — послышался в рации голос из другого конца города.
— Полста сороковой, трасса отработана, прием.
— Домой. Конец связи. Прием.
— Понял тебя.
Михайленко позвал Васнецова.
— Проверь снаряжение, вооружение, дай три минуты на перекур, расставь охранение, чтоб курили по очереди, — и по машинам. Через пять минут мы должны выехать.
— Полста сороковой — Триста пятнадцатому, — хрипом взорвалась радиостанция и раздался голос ротного: — Триста пятнадцатый. Прием.