<p>
— Распространенность накопленного насилия среди населения ужасающим образом взорвалась почти религиозной идентификацией с осужденным многократным военным преступником, которого приветствовали как еще одного Христа, подлежащего распятию. Протест заключался в том, что военного преступника следует почтить, а не наказать, и с перевесом в сто к одному письма, телеграммы, телефонные звонки оспаривали приговор.</p>
<p>
— Я цитирую следующую правдивую историю ужасов о реакции после убийства четырех студентов в государственном колледже Кента в мае 1970 года:</p>
<p>
Но ни один случай родительского отказа не сравнится с случаем семьи, живущей в маленьком городке недалеко от границы с Кентукки, с тремя симпатичными, хорошо воспитанными, умеренными сыновьями в университете. Без каких-либо записей об участии в акциях протеста мальчики оказались непреднамеренно вовлечены в водоворот: средний сын оказался рядом с одним из учеников, которого застрелили (на большом расстоянии от места стрельбы); младший был арестован за незаконное проникновение, и его фотография появилась в газете родного города, к смущению его семьи. Когда семья разговаривала с одним из наших исследователей, разговор был настолько ошеломляющим, что было предпринято больше, чем обычно, усилий, чтобы передать его точно так, как он был передан.</p>
<p>
Мать: Любой, кто появляется на улицах такого города, как Кент, с длинными волосами, в грязной одежде или босиком, заслуживает расстрела.</p>
<p>
Исследователь: Разрешите мне процитировать это?</p>
<p>
Мать: Вы, конечно, знаете. Было бы лучше, если бы Охрана перестреляла их всех в то утро.</p>
<p>
Исследователь: Но у вас там было три сына.</p>
<p>
Мать: Если бы они не делали то, что им сказали Охранники, их следовало бы прикончить.</p>
<p>
Профессор психологии (слушает): Длинные волосы — это оправдание для стрельбы в кого-то?</p>
<p>
Мать". ДА. Мы должны очистить эту нацию. И мы начнем с длинноволосых.</p>
<p>
Профессор: Вы бы позволили расстрелять одного из ваших сыновей только за то, что он ходил босиком?</p>
<p>
Мать: Да.</p>
<p>
Профессор: Откуда у вас такие идеи?</p>
<p>
Мать: Я преподаю в местной средней школе.</p>
<p>
Профессор: Вы имеете в виду, что вы учите своих студентов таким вещам?</p>
<p>
Мать: Да. Я учу их истине. Что ленивых, грязных, тех, кого вы видите разгуливающими по улицам и ничего не делающими, всех следует расстрелять.</p>
<p>
— Согласованная атака на образование, отличное от «профессионального» и «жесткого» научного, больше не ограничивается обычными репрессиями через бюджет. Таким образом, ректор колледжей штата Калифорния хочет систематических ограничений в области гуманитарных и социальных наук, где традиционно нашло нишу нонконформистское образование.</p>
<p>
Многие студенты приходят в колледж, которые не уверены, зачем они там ... Они почти рефлекторно занялись гуманитарными и социальными науками без конкретных профессиональных целей.</p>
<p>
Когда-то провозглашенным принципом великой буржуазной философии было то, что молодежь «должна воспитываться не для настоящего, а для лучшего будущего состояния человечества, то есть для идеи гуманности». Теперь Совет по высшему образованию призван изучить «подробные потребности» существующего общества, чтобы колледжи знали, «какого рода аспирантов выпускать».</p>
<p>
Монополистическое капиталистическое управление населением, раздутая экономика, «оборонительная» политика убийств и излишеств, подготовка к геноциду, нормализация военных преступлений, жестокое обращение с огромным количеством заключенных создали пугающий резервуар насилия в повседневной жизни. Целые районы больших городов были отданы на откуп преступности, а преступность по-прежнему остается любимым развлечением средств массовой информации. Там, где это насилие все еще скрыто, вербально или выражается лишь в незначительных действиях (таких как избиение демонстрантов), оно в первую очередь направлено против бессильных, но бросающихся в глаза меньшинств, которые кажутся тревожащими чужаками установленной системе, которые выглядят иначе, говорят и ведут себя иначе, и которые что-то делают (или не делают, но подозреваются в совершении действий), которые те, кто принимает общественный порядок, не могут себе позволить. Такими целями являются чернокожие и коричневые люди, хиппи, радикальные интеллектуалы. Весь комплекс агрессии и целей указывает на протофашистский потенциал по преимуществу».</p>
<p>
Единственной противодействующей силой является развитие эффективно организованных радикальных левых, берущих на себя огромную задачу политического образования, рассеивания ложного и искаженного сознания людей, чтобы они сами воспринимали свое состояние и его отмену как жизненную необходимость и понимали пути и средства своего освобождения.</p>
<p>
Конечно, фашизм не спасет капитализм: он сам по себе является террористической организацией капиталистических противоречий. Но как только фашизм установится, он вполне может уничтожить любой революционный потенциал на неопределенное время.</p>
<p>
Марксистский анализ не может искать утешения «в долгосрочной перспективе». В этой «долгосрочной перспективе» система действительно рухнет, но марксистская теория не может предсказать, какая форма общества (если таковая имеется) придет ей на смену. В рамках объективных условий альтернативы (фашизм или социализм) зависят от интеллекта и воли, сознания и чувствительности человеческих существ. Это зависит от их все еще существующей свободы. Идея длительного периода варварства в противовес социалистической альтернативе — варварства, основанному на технических и научных достижениях цивилизации, — занимает центральное место в марксистской теории. В настоящее время инициатива и власть находятся на стороне контрреволюции, которая вполне может завершиться такой варварской цивилизацией.</p>
<p>
</p>
IV
<p>
</p>
<p>
Именно на почве контрреволюции новые левые в Соединенных Штатах (только в Соединенных Штатах?) имеет свою базу операций. Она кажется чрезвычайно слабой, особенно среди рабочего класса. Радикалы сталкиваются с жестокой враждебностью со стороны народа, и они становятся легкой мишенью для преследования и преследования. Но этот низкий революционный потенциал на пике капиталистического развития обманчив: обман исчезает, если мы понимаем, что на данном этапе возникает новая модель дезинтеграции и революции, соответствующая, и порожденный новой фазой капитализма: монопольно-государственным капитализмом. И понимание этого, в свою очередь, требует не пересмотра, а восстановления марксистской теории: ее освобождения от собственного фетишизма и ритуализации, от застывшей риторики, которая останавливает ее диалектическое развитие. Ложное сознание свирепствует как среди Новых, так и среди Старых левых.</p>