ручьи
разруби деревооно золотом хлынет из жили ручьями зальет все поляны
* * *
золотом залейлестемных тех аллейбездыма и тенейцветчище и яснейлетбольше не считайтеньперелетных стайвденьв ушко от иглынитьзавяжи в узлыплытьтише чем плотватечькак ручьи-словав речь
Безрыбье
Эта рыба ко мне забралась в живот.В сети.Тук-тук. В доме том кто живет?Дети.Эта рыба скользит по моей груди.Льдиной.Тик-так. Время кради, роди –Сына.Эта рыба плеснет по волне хвостом –В горле.Бим-бом. Люди с земли мой дом –Стерли.
Стеклянный шар
Это был тринадцатый раз,когда я думала, что забеременею.Я сидела перед фонтаном в Саду Эрмитажи не могла заставить себя вернуться домой.Двенадцать предыдущих месяцеввычеркивала дни своего поражениякрасными крестами в календаре.Иногда так хотелось умеретьот кровопотерина этом незримом поле боя,что всерьез стала опасатьсяза свой рассудок.
Это был год бесплодья и безрыбья.Черный год с алыми пробоинамив теле времени.
До тебя не хотела ничего и ни с кем навсегда.Была предусмотрительна и осторожна,ни к кому не привязывалась и не влюблялась.Если близость, то легкая, как шарик на нитке.Щелк ножницами – и ты на воле.
На первом свидании в кафеты накрыл мою руку своей,сказав как бы между прочим:«А знаешь, у нас с тобой будуткрасивые дети».
Я почему-то не стала спорить и не возмутилась,хотя в голове уже успела включитьсятревожная сирена.Погудела-погудела с минутуи сама в себе захлебнулась.Словно раздвоившись, смотрела со стороны на то,как говорю тебе в ответ:«Даже не сомневаюсь в этом».
Руку не высвободила.Твоя ладонь была тяжелой и жесткой,изрезанной не линиями жизни, нет, –шрамами от сотни микроскопических плетей.
Наш диалог был похожна обмен сигналами при тайном сговоре:я знаю, что ты знаешь, чего я хочу,и я знаю, что тебе это тоже нужно.Мы оба поняли, что пропали.Да и никакого «пана», похоже, не предвиделось.
Потом ты с порывистой нежностьюцеловал линии моей жизни,напоминая цыпленка, клюющего с ладонихлебные крошки.Если бы можно было уберечьэту ласку неприкосновенной,если бы можно былозакапсулировать счастье…
В тот вечер одна простаяи вместе с тем сложная мысльс жуткой ясностью поразила меня:ты – первый и единственный мужчина,в котором я хочу продолжаться,которого хочу сохранить в вечности.
Помнишь, как ты спросил,не страшно ли мне,когда все случилось в первый раз?Я не боялась,хотя приложение в телефонееще с утра оповестило о том,что стоило бы.Три недели берегла себя,как хрупкий стеклянный шар,подвешенный на тонкой ветке.Казалось, что внутри затеплилсякрохотный огонеки любое неверное движениеего может погасить.А когда шар соскользнул и разбился,сорвалась вместе с ними я.
Помню только выступ на крышепетербургского дома.Я перегибаюсь за перила.Смотрю на проходящих по улице Рубинштейнаредких ночных скитальцев.Разжимаю пальцы,и полный до краев бокалс красным вином летит на асфальт.Потом ранним утром,выбредая на рассвете из дымных потемок,собираю осколки в распахнутую сумочку, как в совок.
Всё липнет.Всё в бурых подтеках и порезах.Всё предательски ломко.
Ты тогда ничего не знал.О том, как я ходила по врачам после неудачногочетвертого раза, пятого, шестого,просадив на это две зарплаты.
Как, убедившись, что со мной все в порядке,намеренно разрушала себяалкоголем и сигаретамипосле седьмого, проверяя в действииметод «от противного».
Как, отослав тебя на кухню за водой сразу после,молниеносно меняла положение,подняв ноги к изголовью кровати,чтобы из меня не вытекло ни капли семени.
Как скрупулезно высчитывала днина калькуляторе зачатия,взяв на учет все наше время.Как заманивала тебя в постель в нужный момент.