Как ночами гладила себя по животу,болтая по пустякам с дочкой,которой уже придумала имяи всю жизнь наперед.Девочку звали Марта,но оказалось, что на самом делеона жила только в моем воображении.
Как в десятый раз я не смогласправиться с дрожью в руках,испортив три теста.А когда увидела одну полоску вместо двух,почему-то подумала, что это и естьположительный результат.Пять минут сидела на полув состоянии абсолютного счастья,которое послеобернулось разгромом всего,что попалось под руку.
Как, сбежав с работы, отстаивала очередик мощам святой Матронушки,вымаливая свое чудопод нетерпеливыми взглядами тех,кто пытался пережитьсвой сороковой, сотый, неисчислимый раз.Для них моя беда не была бедой.
Двенадцать месяцев – это всего один круг,один оборот Земли вокруг Солнца.Некоторые из них знали,что могут выстаивать свою очередь за благодатью,пока не истощится завод,но так ничего и не дождаться.
Мы все слышали, как под нашей кожей,в наших животах и жилахтикают часы.Маетный «тик-так» пульсировал в токе крови:жизнь-смерть.Стрелки ходили по кругу, как времена года.Но весна не наступала по-настоящему,жизнь только притворялась воскресшей.Все растения были пустоцветами.Все семена не давали всходов.Все плоды замирали в самой завязи.
Мой тринадцатый раз пришелсяна начало августа.И я больше не могла слышать слова«роды» и «овуляция»,больше не плакала, не вымаливала и не ждала.
Устала, смертельно усталабыть еще одним звеномв этих нескончаемых женских очередяхс тикающими часами вместо сердец.Пыталась вспомнить, когда я целовала тебяпросто так, для удовольствия,без умысла и расчета,не смогла и ужаснулась.Одержимая задачей, я превратиласьв функцию по ее решению.Голые внутренности часового механизмавскрылись в моем телес такой очевидной ясностью,что впервые в жизния осознала свою зависимостьот их хода.
Вынула из кармана новый тести выбросила в урну.Над кронами деревьевплыла стайкабелых воздушных шаров.Они отдалялись от земливсе больше и больше,пока не превратилисьв еле видныемноготочия.
Одуванчик
Оставь пространство для моей надежды:Последний раз бывает только крайним.Последний раз бывает только кратнымБеспочвенным попыткам вспомнить рай.Я не умею отпускать с концами,Терять тебя – так, словно хлопья пухаТеряет придорожный одуванчик.Подует ветер-суховей, и вот я:Стою у края совершенно голой.И ни былинки, ни листа, ни нимба.Лишь только где-то с неба на полянуСлетает вечность – белым парашютом,Неся на ломких стропах семена.
посвящение дочери
очищено чрево«врачи не смогли уберечь»
///
надень рукавичкимы слепим куличик из снегаи мальчику с нимбомего отнесем на обед
//
я очень любила тебяно червленую течьдала эта лодкаи нечем ее починитья очень хотела тебяно мне тело никакзаштопать нельзяим просвечиватьнебо сквозь дырыв мороз не укутатьгорячей водой не согретьи кровью своей не насытитьбесплодная почва
/
прости я не знаю зачемты пришла ко мне чтобуйти и с собой унестив кулачке мое сердце
Сумерки на детской площадке
Пустеет площадка. И вот, подобрав костыли,Слегка ковыляя, уходит старуха по тропке.В песочнице крепость. На стенах зубцы возвели,Как кубики, ровные. Ров у подножья – раскопки.Качельные цепи скрипят, в бесконечность сцепясь,И студят запястья: на сгибах алеют пожары.В коляске ребенок закутан в пушистую вязь.Июньский закат выдыхаю, как облако пара.За кадром остался замшелый, чуть дремлющий лес.Так хочется сесть у костра, чтоб спокойно, неспешноК плечу прислониться и Господу наперерезРассказывать, как эта жизнь без тебя безутешна.
Палата
Город сменил на халат медсестры камуфляж.Дерево, словно из белой пластмассы муляж,Кто-то воткнул во дворе и забыл унести.Бисер хрустальный рассыпал во сне из горсти.Город наложит на свежие раны бинты.Будто в больничной палате лежим я и ты.Окна распахнуты, голубь на ветку слетел.Люди летают без тела и без антител.Город проводит к утру пациентов обход.Нет осложнений, до свадьбы теперь заживет.Врач, рецептуру бессмертья в кармане храня,Вылечит, может, однажды: тебя и меня.