Я нажал кнопку и попытался включиться в чужую, кем-то играемую жизнь. Там, на экране, в набитой вещами комнате женщина на кушетке, закапав в глаз какие-то капли и поморгав, приподнялась и сказала, обращаясь к кому-то в глубине комнаты:
— Этот жуткий свет каждый вечер. Как я устала!
— Еще немного, — ответил ей голос высокий, но мужской, — потом — Нью-Йорк, Майами...
— А там что, уютный полумрак? — в голосе женщины слышалась ирония. — Те же гастроли. Хотя, — сказала, немного помолчав, — все-таки смена впечатлений и тепло, тепло...
Пальмы, накатывающийся на белый, песчаный, бесконечный берег океан. Валяющийся под пальмой бездельник. Я не сразу понял, что это реклама:
Я снова переключил программу, взял бутылку и сделал из нее несколько больших глотков. Поставил пустую бутылку на пол и открыл новую.
Кандидат теперь резал правду-матку о “новоиспеченных” президентах. Особенно доставалось “узкопленочным”, которых кандидат, похоже, чисто биологически не принимал.
“Нечего бегать в шортиках по теннисному корту, — требовал он от одного из них. — Не надо прикидываться европейцем, господин президент — не та у вас антропология”.
“Смело, — подумал я и вспомнил другое его заявление, о том, что страна, где министром обороны назначена женщина, не имеет права на существование. Я подумал, что после этого заявления он мог бы рассчитывать на поддержку исламских фундаменталистов, если б сейчас не обижал мусульманина. — Впрочем, — подумал я, — исламские фундаменталисты простят ему расизм, как простили его нацистам, тем более что такие мусульмане, как этот президент, для них хуже неверных. Хусейн с ними”.
Я отпил из бутылки, а кандидат уже прилично разомлел. Он ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Соратник подлил ему в бокал вина и что-то тихо подсказал. Он цыкнул на сподвижника и стал отвечать на следующий вопрос.
— Деньги? — повторил он вопрос. — Не будет столько денег. Мы в кратчайший срок остановим инфляцию и не только остановим, но поднимем рубль до прежнего уровня. Что такое? Все цены устанавливаются в долларах... Не должно гулять столько денег по стране, и мы добьемся, что этого безобразия не будет. С чего началась инфляция? С водки. А почему? Любая услуга, любой товар измерялся в бутылках. А тут антиалкогольный указ, и водка — дефицит. Выросли цены на водку — выросли на все. Мы это прекратим. Водка снова будет стоить пять рублей, а пирожок на закуску — пять копеек.
Я попытался представить, как он всего этого достигнет, но у меня плохо получалось. Кажется, тот же вопрос задал журналист.
— Малой кровью, — услышал я, — конечно, бескровно такие вопросы не решались, и я не обещаю. Ради порядка можно чем-то пожертвовать, но я уверен, что мы сможем всего добиться малой кровью.
— А нельзя совсем без крови? — поинтересовался журналист.
Кандидат хмыкнул.
— Посмотрите, что делается в стране, — рукой с бокалом он описал полукруг. — Вот что получается без крови. Да ее проливается больше, чем при любом диктаторе. Я даже не беру локальные конфликты — обыкновенная преступность. В Италии при Муссолини не знали, что такое мафия, а сейчас посмотрите — она правит страной. У нас практически то же самое: преступность растет в геометрической прогрессии. И если нам для наведения порядка придется даже немало народу расстрелять — снизу и до самого верха, — то вот это я и называю “малой кровью”.
“Н-да, — подумал я. — Что, если тебя? Для кого-то это тоже будет “малой кровью”, но для тебя это вся кровь. Почему-то чужую кровь всегда считают малой — шутники”.
Я хотел переключить канал, но передача закончилась, и после рекламы стали показывать эстрадную программу. Скоро я увидел и мою звезду. Она приплясывала, носилась по сцене и довольно приятным голосом, но с удручающим произношением пела по-английски.
“Она ли это? — подумал я. — То есть запись ли это или ее передают в прямом эфире? В сущности, какая разница? Это все равно не она. Если невозможно отличить запись от прямого эфира, как вообще отличить образ от существа? Вот мысль, которая заставляет зрителя видеть в актере героя, мысль, которая позволяет снайперу увидеть в герое мишень”.
Я вспомнил отрывок из прочитанной когда-то книги: “... она только мое представление, образ, а быть представлением — значит как раз не быть тем, что представляется. То же отличие, что между болью, о которой мне говорят, и болью, которую я чувствую... Как есть «я» — имярек, так есть «я» — красный, «я» — вода, «я» — звезда”.