— Видел, — сказал я. — Что дальше?
— Пока все, — сказал полковник. — Похоже на кого угодно. Сейчас, наверное, обрывают все указанные телефоны.
Из прихожей донесся звонок, и полковник пошел открывать.
Разумеется, я все это знал. Ведь комментатор сказал вчера, что эти трое — из агентства “Галифакс”. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что это и есть пресловутая “крыша”, и если убийца это тот, кто выдавал себя за Бреннера, то, конечно, менеджер... Но ведь он давал показания после убийства Инги? Ну и что? Ведь это смотря кому давал. А полковник, видимо, вчера ждал там меня. Ему, уж наверное, сообщили о звонке покойному менеджеру.
Голоса из прихожей приблизились, и в комнату вошел сначала “кадет”, потом, оправляясь, мой бравый экс-капитан, а за ними хозяин. Капитан приветствовал меня на свой манер с некоторой излишней веселостью и даже игривостью, не то не мог отвыкнуть от своих прежних приемчиков, создающих, по его мнению, непринужденную, располагающую к откровенности обстановку, не то это просто было в его характере; “кадет” же, напротив, поздоровался со мной вежливо и чопорно, что, вероятно, объяснялось его подчиненным положением, — но мне показалось, что даже если они таковы на самом деле, то все равно играют какие-то роли, определенные им режиссером-хозяином, а я — зритель, но я, собственно, сам давно определил себе эту роль.
“Привет, привет, хи-хи, ха-ха”. Обменялись ничего не значащими замечаниями, в том числе и о погоде, но все-таки нас было достаточно, чтобы неловкости не возникло. Хозяин налил еще в два стакана, вручил гостям.
— Ну что, — спросил капитан, обращаясь к хозяину, — говорят, нашли твоего психиатра?
Я заинтересовался.
— Значит, все-таки был психиатр?
Полковник насмешливо посмотрел на меня.
— Вот видишь, а ты не верил.
— Чему не верил? — спросил капитан. — Что этого парня нашли?
— Вообще не верил, — сказал полковник, — не суть важно.
— Что-нибудь ясно?
— Пока немного, — сказал полковник. — Убит, наверное, как и предполагали, на третий день после смерти пациентки. Тело пробыло в воде слишком долго, так что точнее сказать нельзя.
— Так, это только предположение, что на третий день? — сказал “кадет”.
— Увы, Петруша, только предположение, — со вздохом сказал полковник.
— А на чем строится это предположение, если не секрет?
— Секрет, Петруша, но не от тебя, — сказал полковник. — Психиатр исчез на следующий день после убийства и стал одним из подозреваемых. То есть единственным, поскольку других не было. Был сделан обыск у него в кабинете. И на квартире тоже. Ничего существенного. Материалы по певице вместе с магнитозаписями бесед были изъяты, квартиру и кабинет опечатали. На следующий день и то и другое было вскрыто. Все перевернуто вверх дном. Вероятно, кто-то искал записи бесед.
— Зачем бы это? — спросил я.
— Ну-у-у, — полковник поставил стакан на стол, взял вместо него серебряную зажигалку и принялся вертеть ее в руках. — Здесь можно только строить предположения, — сказал он, внимательно разглядывая зажигалку. — Может быть, убийца предполагал, что психотерапевт, зная о певице слишком много, знает и что-то, что может навести на его след, а потом, уже убив доктора, сообразил, что могут быть магнитозаписи их бесед, или может быть, доктор уже и сам “высчитал” убийцу по этим записям — ведь он же психоаналитик — и намекнул убийце, что ему все известно, чтобы по его реакции определить, так ли это. Наконец, он мог попытаться шантажировать убийцу — самое неблагодарное занятие. Конечно, все это лишь предположения.
Мне показалось, что полковник опять что-то не договаривает. Во всяком случае, его объяснение показалось мне неубедительным.
— А что на пленках? Есть что-нибудь?
— Нет, — сказал полковник, — да я думаю, и быть не могло. Певица просто ничего не знала. Впрочем, можно послушать.
Полковник подошел к секретеру, на открытой доске которого стоял роскошный музыкальный центр, вынул из коробочки кассету, вставил в кассетник. Нажал кнопку. После недолгого шипения послышался приятный баритон:
— Расслабься. Тебе удобно? Закрой глаза. Так удобно?
— Удобно, хорошо.
— Что тебя беспокоит?
— Мне кажется... Правда, мне всю жизнь так кажется, что все это происходит не со мной, это чужая жизнь. Я бы... Я не заслужила этого. Так просто не бывает, не может быть. Это так же нереально, как вообразить себя мертвой. Ты понимаешь, мой труп — и я.