Я задергался. Я выскочил в прихожую, надел плащ, нахлобучил шляпу, захлопнул за собой дверь, и она уже не оставалась многозначительно в кадре. Я слетел по лестнице вниз, вылетел из подворотни на улицу, заметался, размахивая руками перед каждой машиной. Да, разница во времени небольшая, в том-то и дело.
Огни Невского проспекта, разворачиваясь, летели навстречу и катившая по тротуару толпа отражалась в мокром асфальте. Лица и отрывки чьих-то непонятных мне действий сливались за стеклом автомобиля в какую-то беспорядочно смонтированную ленту. Я подумал, был ли там сегодня полковник и не там ли он сейчас. Я надеялся, что он не глупей меня, и тоже сообразил, кто там на очереди. Движение в машине немного успокаивало. На Лиговском, проехав квартал, занятый огромной гостиницей, я попросил остановиться и пешком пошел к Концертному залу. Здесь я стал прогуливаться у подножья широкой лестницы главного входа. Публики почти не было здесь — все были на концерте.
Неподалеку от меня остановился черный “мерседес”. Здесь было много “мерседесов”, в том числе и черных. Были и BMW, и “вольво”, и “форды” дорогих моделей, отечественные автомобили выглядели здесь сиротками на обочине. Пара огромных омоновцев с автоматами прогуливалась между машинами. Большой плакат на отдельном щите здесь не был испорчен. Это была копия печатного плаката, но на ней над головой поющей звезды крупными черными буквами было написано:
Я прошел среди шикарных иномарок (надо ж придумать такое дурацкое слово!) и, обогнув здание, дошел по Греческому до угла. С этой стороны тоже было много машин, среди них голубой “эскорт” певицы. Рекламный плакат был и с этой стороны — он тоже был цел. Естественно, портить его здесь было ненужным риском. Ничего подозрительного я не увидел, но что могло быть подозрительным? Разве что субъект в плаще и шляпе — этим субъектом был я. Я подумал, что мне здесь действительно нечего делать, тем более что нужный мне “мерседес” был здесь, и в общем-то, не о чем было беспокоиться. Опять начинался дождь.
Занятная это фигура, субъект в темном плаще и шляпе, подозрительная фигура. Подозрительно знакомая фигура. Тот самый, который разыскивается, который мелькал там и там и так примелькался, что по описаниям уже нарисован портрет. Это призрак — на него можно сваливать все, и если где-то кто-то убит, на кого же и свалить, как не на призрака. Он бестелесен, и пули не берут его, но он оставляет на месте преступления пистолет “ТТ” — я уверен, без отпечатков пальцев. А может быть, замдиректора, услышавший выстрелы в приемной, предпочел не высовываться, а потом вышел и пострелял в сторону двери, чтобы оставить следы перестрелки, а описание субъекта в темном плаще и шляпе он просто взял напрокат. Из словесного портрета, из сообщения по телевизору. Нет, я знаю, он бестелесен, он — пустое пространство, и там где нет толпы, чтобы ограничить его и создать силуэт, он просто не существует. Не было субъекта в темном плаще, и не он стрелял в секретаршу, а кто-то другой. Но почему? Неужели этот маленький отрезок времени? Времени, которого к тому же и нет.
А тот субъект, призрак, пустое пространство — он занят совершенно другими делами, если он вообще существует. Возьмем хоть этого. Вот он, удаляется по длинному, устланному серым бесшумным ковром коридору. Он и сам какой-то серый и бесшумный, как и полагается преступнику в криминальных фильмах. Редкие и слабые лампочки по стенам дают мало света, и фигура не отбрасывает тени. Вчера он вот так же удалялся по пустынной улице под дождем.
Что было бы, если бы это было в понедельник, когда менеджер... Когда был наш разговор? Он сказал, что видел метки и раньше, еще на плакате Луниной, но тогда не обратил на них внимания. А когда обратил... Когда я обратил его внимание на это повторение. После этого он был убит. Дело не в том, что он знал убийцу в лицо. Секретарша, например, не знала. А может быть, знала? Некто, назвавшийся Бреннером. Может быть, и она знала его? Нет, дело не в этом. Почему именно теперь? Эти плакаты... Кто-то, вернее, никто, никто не должен был узнать о них. Но тогда зачем было их уродовать? Для будущего. Для настоящего. Потому что время тогда еще не настало. Еще несколько часов назад не настало, а теперь пришло. И ради этих нескольких часов убили секретаршу? Час пик, все собралось к этому моменту, и надо ожидать чего-то очень серьезного. Да, убийства певиц — это только подготовка к чему-то более важному для того, кто играет, и оно впереди. “Каре, — думал я, — при чем здесь это каре? Это какая-то дьявольская игра с дьявольским выигрышем. Игра на души”.