С другой стороны, не породит ли он сам монстра, с которым его потомкам придется бороться? Не случится ли так, что богатые торговые города превратятся в олигархические республики вроде той же Венеции или Генуи? Не станет ли лекарство хуже болезни?
— Я могу даровать вам такое право, — сказал Самослав после раздумий. — Но вы должны понимать, что этот город строил я, а не вы. И защищал его от врагов тоже я. Вы не станете здесь хозяевами, вы будете жителями, которые ухаживают за своим домом.
Зал молчал. Тридцать пар глаз настороженно смотрели на него, а тридцать пар ушей ловили каждое слово. Хозяевами! Именно хозяевами видели себя купцы, а никак не квартирантами. Он читал это в их взглядах, вздохах и невольных гримасах.
— А потому такое право будет дароваться на определенный срок, — продолжил князь, как и право пользования землей. Положим, пять лет для начала, потом продлим на десять, а потом на двадцать пять. Если город будут содержать ненадлежащим образом, или налоги станут поступать не в полном объеме, или с задержкой, то в город снова приедет голова, поставленный князем.
Самослав оглядел присутствующих и невольно усмехнулся. Налоги! Ну, конечно же! Вот мы и добрались до сути! Лица всех без исключения сидящих здесь скривились. Они хотели благоустраивать город за его счет, но считать его своим. Как мило!
— Город никогда не сможет чеканить монету, — продолжил Самослав. — Это будет считаться тяжким преступлением.
Зал зашумел. Купцы переглядывались с разочарованным видом и всячески высказывали свое недовольство.
— Простите, ваша светлость, — выкрикнул кто-то из зала. — Но почему монету нельзя выбить? В Галлии это обычное дело. Епископы и графы бьют ее. Кому от этого плохо, если монета имеет честный вес и пробу?
— Мне плохо, — резко ответил Самослав. — Вы пытаетесь покушаться на мою власть. Король Дагоберт выпустил несколько капитуляриев, запрещающих городскую чеканку, но все на это наплевали. Власть королей в Галлии слишком слаба. Вы забыли об этом, почтенные? Завтра вы захотите немного снизить пробу, и мне придется запекать вас в медном быке, как это предписывает Эклога Юстиниана. Поэтому, нет! Вы обратились ко мне с просьбой дозволить вам благоустраивать город, и я вам дозволю это. Но лишь на время, и подписав очень обширный договор, где будут перечислены ваши обязанности. И, конечно же, вы будете подчиняться тем же законам, что и остальные. Новгород не станет княжеством в княжестве. Ну что, согласны?
— Нам нужно подумать, ваша светлость, — почтительно ответил Бодо. — Не стану скрывать, мы рассчитывали на э-э-э… нечто другое. На некоторые привилегии, что ли… Поэтому мы не сможем дать ответ прямо сейчас.
— Подумайте, Бодо, подумайте, — милостиво кивнул Самослав. — Не нужно спешить в таком серьезном деле.
Купцы откланялись и вышли, а Самослав погрузился в глубокую задумчивость. Здешняя жизнь несется вскачь. Она несется так быстро, что люди с лесных заимок, выходя на ярмарку, не узнают привычные места. А он сам уже видит то, что произойдет через несколько десятилетий. Княжеская семья, при самом лучшем раскладе, сохранит свои капиталы, но взрастит целую плеяду богатейших магнатов, потомков тех самых людей, которых он поднял с самого низа. А ведь если наследник окажется неразумен, то может и не сохранить… И тогда вот такие вот Бодо предложат простой выход: мы тебе даем много денег, государь, а ты нам — широкую автономию, привилегии, право чеканки монеты, городские законы… И пошло-поехало… И хорошо, если такие города не превратятся в торговые республики. Вот Тергестум — готовая Венеция, Пиза или даже Флоренция. Капиталы там собраны огромные. Моральных и религиозных ограничений на ростовщичество у тамошних купцов нет и в помине. Отрежь его от словенских земель, и он проживет сам по себе. Ведь Венеция здесь так и не появилась, оставшись лишь в планах. Ни к чему оказалось обустраивать нищие острова, где рыбаки прячутся от власти фриульских герцогов. Просто бессмысленно. Так и остался город с красивейшими каналами лишь в его мечтах.
Кризис неизбежен. А вот когда он случится? Ответ лежит на поверхности. Он случится тогда, когда закончатся деньги в Солеградской кубышке. Те самые деньги, что римские императоры платили аварским каганам. Это то золото, что обеспечило Карлу Великому возможность создать империю и запустить феномен, который позже назвали каролингским возрождением. Его хватило на полсотни лет, а потом наследники сцепились после идиотского раздела земель, породив коллизию, из-за которой Лотарингия и Эльзас стали яблоком раздора на последующую тысячу лет. М-да… А ведь в ТОЙ реальности золота у Карла было куда больше, чем у него. Авары и копили его намного дольше. Граф Эрик Фриульский вывозил его на телегах три дня. А он сам? А он управился куда быстрее.