– Уступив в этом, я заставил его отказаться от требования самому повесить Халльварда, – сказал конунг. Но и Сверрир, и я были полны беспокойства перед состязанием.
Великой хитростью нам удалось выставить в команде близнецов Торгрима и Томаса. По уговору между конунгами, все двенадцать игроков должны быть дружинниками высшего ранга. Братья – оба однорукие – не служили в войске конунга Сверрира. Но лишь немногие – а то и вовсе никто, владели битой столь же искусно и мощно, как они. Кроме того, они обладали крепкой грудью и дикой отвагой, подчас сбивали с ног противника, – встав ногой ему на затылок и не давая подняться. Заполучив в руки биту, били ей, отпускали противника и ускользали, прежде чем он, фыркая, вставал на ноги и начинал носиться как бешеный бык. Я задал вопрос самому конунгу:
– Рискнем поставить их в команду?
– Это очень важно? – спросил он и глубоко задумался.
– Можешь не сомневаться, – ответил я.
– Забирай их, – сказал он.
Вот так и вышло, что Торгрим и Томас – однажды наказанные конунговым мечом – оказались в команде на игре с людьми конунга Магнуса.
Здесь, на Спротавеллире, собрались все, кто способен ходить или ползать. Старик и его юная дочь, торгующие луком, поставили навесы – сегодня они разживутся серебром. Мой отец Эйнар Мудрый – с клюкой в руке – сказал сегодня рано утром, что не пойдет.
– Свою последнюю игру я видел прошлым летом, – заявляет он и не двигается с места, когда я собираюсь уходить. Но вот гудит рожок – сигнал для зрителей и игроков, – и в моем отце пробуждается интерес.
– Ты не так уж стар, – говорю я испытующе, – ты ведь еще крепкий мужчина?
– Да, а я не стал чуть бодрее? – спрашивает он и с надеждой смотрит на меня.
– Да, конечно, – отвечаю я.
– Помоги же мне встать на ноги! – строго кричит он. Я помогаю. – Разве я не был лучшим игроком? – фыркает он, – я еще и сейчас сыграю лучше многих, если разойдусь…
– Во всяком случае побыть там и посмотреть игру-то ты можешь? – спрашиваю я.
– Что ты болтаешь? – отвечает он. – Это мне-то не смотреть игру?
И вот он здесь, опирающийся на клюки, укутанный в кожи. Отбрасывает клюки в сторону, кровь взыграла в старой голове, он шевелит челюстями и ворчит. Возле него стоит фру Сесилия со своей служанкой, – высокогрудая сестра конунга Сверрира, – она держит руки на груди и стонет, когда рать Сверрира, будто лось по весне, разгоняется и обрушивается на людей конунга Магнуса, заставляя их отступить.
Как тебе известно, йомфру Кристин, в потехе с чурбаном и битой игрок идет на игрока. Никто из твоей команды не может прийти на помощь в трудную минуту, – каждый сам должен бороться со своим противником, пока не отняли чурбан. А значит, каждый из двенадцати игроков должен быть равно искусен в игре. Отступит один, может рухнуть все. И похоже, что все рухнуло…
Рухнуло для команды конунга Сверрира: один из игроков Магнуса хватает Томаса за культю и держит, передает чурбан одному из своих – в строю открывается брешь, и люди Магнуса устремляются в нее на штурм нашего стяга. Фру Сесилия кричит и рвет на груди свою роскошную сорочку. Батюшка отшвыривает клюки, мой рев сливается с остальными, мне кажется, что впереди стоит один из свиты Магнуса. Я ставлю каблук ему на пальцы, чтобы раздавить их и оттолкнуть его. Тут я вижу, что это Йорунд, кормчий Эйрика Конунгова Брата, с которым мы делили ложе. Мы побратимы. Я обнимаю его, моего друга до гроба, прыгающего на одной ноге.
– Ату! – кричим мы.
– Ату! – кричат все.
Но вот Томас вырвал культю и размахивает битой прямо перед носом соперника. Очертя голову бросается в игру, мы ревем, кто-то кричит «ату!» ему вслед, – но Томас спотыкается и падает, кто-то цепляет его рогатиной, и он не может подняться. Гребцы конунга Магнуса принимаются бросать камни в Свиного Стефана, который бегает вокруг с рожком и пытается восстановить спокойствие. Чурбан поражает стяг конунга Сверрира. Победный рев возносится над неприятельской толпой. Несколько женщин из города – все они на нашей стороне – вбегают на поле, хватают чурбан и пускаются наутек к лесу. Они отказываются возвращать чурбан, пока удар в наш стяг не будет признан недействительным – из-за того, что соперник удерживал Томаса за культю. Однако у людей конунга Магнуса имеется свой чурбан. Не зря они прогуливались накануне по ветреной погоде. Рог Свиного Стефана вновь взмывает над состязающимися. Ему еще раз удается призвать их к спокойствию. Он ищет, на что бы взобраться, – ничего не находит, велит троим мальчикам подставить шеи и взбирается на них. Оттуда, с живой колонны, он обращается к народу. Говорит, что мы навлечем страшный позор на наших конунгов, если не сможем закончить игру как братья и добрые люди. Чурбан попал в стяг конунга Сверрира, мы должны это признать! Но знайте, что если кто-то еще раз прибегнет к обману, я убью его. Он спускается вниз и снова трубит в рожок.
Томас опять на ногах, Торгрим тоже. Как река в половодье, обрушиваются наши, тесня рать конунга Магнуса. Торгрим поражает – не чурбан, по которому бьет – он поражает чью-то голову, человек падает, я задыхаюсь от радости, мой отец поднимается, он хочет туда, в гущу борьбы. Фру Сесилия уже не прячет своих прелестей. Я вдруг обнаруживаю, что обнимаю ее.
– Бард! – кричит она, – Бард!
Это ее жених, Бард сын Гутхорма, Тот, к кому она взывает, я оставляю ее заблуждаться, что я – это он, и крепче обнимаю. Постепенно чурбан приближается к стягу конунга Магнуса. Торгрим промахивается. Томас попадает. Кто-то кричит:
– Они не дружинники, вон те!
Кто-то из людей конунга Магнуса понял, что с близнецами нажульничали. Я в ярости кричу, рядом возникает старик-торговец луком и начинает швырять луковицы в людей Магнуса. Кричит мне:
– Я хочу видеть кровь!
Его юная дочь тоже здесь: ноздри раздуваются, как у загнанного зверя. Я отпускаю Сесилию. Она вцепляется в волосы моему отцу и рвет их. Я льну к девушке с луком и кричу:
– Ату! Ату!
Она кричит «ату!» вместе со мной. И вот чурбан поражает стяг конунга Магнуса.
Мы подходим, желая положить конец игре. Люди конунга Магнуса тоже подходят, гребцы и дружинники, и начинается драка всех против всех. Над нами раздается звук рога Свиного Стефана, еще раз, нет-нет, все теперь дерутся со всеми. Чурбан снова поражает стяг конунга Магнуса!
– Мы сейчас заканчиваем! – кричим мы.
– Мы сейчас заканчиваем! – ревет старик с луком, – теперь уже без лука. Его юная дочь и фру Сесилия – одна высокородная женщина, другая простолюдинка, – повисли на шеях друг у друга.
Тут появляется Халльвард.
Посреди всего этого появляется он – тот, кого должны повесить по окончании игры. В тот же миг громкий голос кричит:
– Человека убили!
Находят убитого: это один из игроков конунга Магнуса, должно быть, он получил подзатыльник и в падении ударился головой о камень. Так потом объяснили. Но все это – мертвец и Халльвард, которого должны повесить, – заставляет людей Магнуса поверить, что убийца – Халльвард. Они несутся с камнями и палками, чтобы сбить нас с ног.
Тогда вмешивается дружина конунга Сверрира и разнимает дерущихся.
Люди конунга Магнуса сбиваются в кучу и, положив мертвеца на носилки, возвращаются на корабли.
Навесы для торговли луком снова вырваны.
Сесилия и ее служанка – обе в разорванной одежде – удаляются.
Мой отец Эйнар Мудрый по пути домой ворчит.
– Ведь чурбан не попал по стягу конунга Сверрира? – спрашивает он.
– Нет, – отвечаю я.
У конунга хватило мудрости остаться в конунговой усадьбе.
– Убийство дорого обойдется? – говорит он.
– Можешь не сомневаться, государь.