В ушах раздался стон растворяющейся магии. Палаван наблюдал, как глазам Сетары постепенно возвращается естественный голубой цвет. Пот катился градом со лба героини.
— Ну и мерзость.
Сетара отпустила Палавана и тот, если бы героиня тут же не спохватилась и не поддержала его, так бы и рухнул на грязный пол.
— Это было близко. — Промолвил отдышавшийся Палаван.
— Я сегодня уже говорила, что иногда обстоятельства требуют решительных действий.
— И как вы узнали?
— Я видела, что после возвращения из «своего имения» вы изворачиваетесь словно уж на сковородке. Стали невероятно много если не врать, то не договаривать. В первую очередь по поводу поставщика всех наших богатств, затем о своём визите домой. Далее вы начали отказываться от моего исцеления даже когда серьёзно порезали руку, кроме того расспрашивали меня о странных выражениях, типа «зондирование». Моя же беседа с Мисдес окончательно расставила всё по своим местам.
— Вы беседовали с кардиналом?!
— Да, около недели назад. Очень самоуверенная дама.
— И … — Палаван даже не знал, какой вопрос задать следующим. — Она вам всё рассказала?
— Что вы были у неё, да. А по поводу этой чёрной мерзости я догадалась сама. — Сетара улыбнулась и посмотрела на Палавана. — Вряд ли человек, годами в одиночку стоявший против могущественных асардонцев, да и всей системы, настолько испугается какой-то дамы в чёрном. Значит, есть какой-то фактор, с помощью которого она заставила вас молчать.
— Но … вы понимаете, что действовали наобум? — Палаван был рад избавлению от подобной дряни, но всё же. — Вы могли убить меня.
— Извините, доктор, но я уже четыре дня тайно сканирую вас. Так что я подготовилась. — Глаза героини снова налились какой-то грустью. — Я хорошо усвоила, что бывает, когда действуешь наобум. Не так давно я … убила человека непродуманным исцелением. Не у нас в клинике, а в тот день, когда возвращалась с тех самых родов.
И она, конечно же, переживает. Да если бы сам Палаван переживал о каждом, кого он убил из благих побуждений, то давно бы уже свихнулся. Главное, что использование силы не засветила.
— Ладно, я так понимаю теперь вы хотите узнать о чём же мы беседовали с Мисдес?
— Нет.
Палаван опешил. А тогда о чём же, интересно?
— Вы имеете длительную историю противостояния асардонцам, так?
— В деле врачевания как никто, наверное.
— Тогда, пожалуйста, поделитесь со мной информацией об оставшейся власти среди асардонцев, их Совете. Особенно интересны советники Лекарий, Ксиолий и Анатарий. Я слышала, что с последним у вас был затяжной конфликт.
Палаван помрачнел, а его взгляд внезапно ожесточился.
— Кто вам рассказал?
— Неважно. Так это правда, что именно он виновен в вашем тяжёлом положении?
— Положении? — Палаван горько усмехнулся. — В каком-то смысле можно и так сказать. Он многое отнял у меня. Что же, Сетара, если вы хотите услышать эту историю, то найдите где присесть.
— Фиола уже начала работу, остальные также справляются. Думаю, у нас есть время, доктор Палаван. Но прежде расскажите мне что вы знаете вот об этом?
Достав из кармана какую-то вещицу, Сетара протянула её Палавану. От вида портального ключа глаза доктора полезли на лоб.
— Где вы это взяли?!
— Долго рассказывать. Но главное, доктор, я предлагаю нам с вами совершить небольшое путешествие.
***
На дворе стояла холодная погода, впервые за долгое время выпал редкий снежок. Тут, в северных широтах, вдали от Магонской вулканической гряды природа брала своё. Поплотнее завернувшись в длинную мантию из благородного ирдивала — меха снежного хищного зверя, Ксиолий откинулся на обитую бархатом спинку кареты. Сопровождающие его две наложницы также льнули к его мантии, хотя были одеты достаточно тепло и столь же изысканно. Ксиолий любил наряжать своих кукол и не хотел, чтобы сопровождающие его лица выглядели хоть в чем-то ущемленными. Это была часть этикета, элемент собственного достоинства, демонстрирующий кто из асардонцев на самом деле имеет власть. У Ксимилия было отличное настроение. Встреча с коллегами-советниками прошла успешно, а полученная информация говорила, что все его прогнозы постепенно сбываются.
— Ох, господин, ваша речь произвела неизгладимое впечатление на всех. Даже сам Лекарий, казалось, оценил вашу идею.
— Ах ты, маленькая шалунья, всё льстишь мне.
А она молодец, почувствовала всю важность момента, но вот ума понять всю глубину исполнения походу не хватило. Выступая, Ксиолий выразил глубокую скорбь в связи с кончиной кардинала Цимицхия, но также отметил, что в эти тяжёлые времена жертва их лидера не должна пройти даром. Его смерть, якобы, подарила им «уникальную возможность избавиться от слабостей, провести чистку» в рядах асардонцев. Что слабые и колеблющиеся в вере должны быть изгнаны и уничтожены. Тут он привёл метафору с монструозной сороконожкой милоксионом, которая скидывает с себя старый негодный панцирь, обновляясь и становясь ещё крепче и сильнее. И все восприняли это на ура.
По факту же он практически и не покривил душой, но был один существенный нюанс. Ксиолий действительно хотел избавиться от фанатиков в их рядах, причём не важно уверовавшие ли это в Сетарианскую ересь или вдруг истинные асардонцы. Те самые, которые вещали на совете всякий бред, типа, что «Асардон не благоволит этой выскочке», «Зог был там, на арене, я почувствовал его». Какое дело чему там благоволит этот мифический Асардон и где был этот не менее мифический Зог? Важность и ценность в этом мире имеют лишь две вещи: деньги и власть. И если с первым у Ксиолия был полный порядок, то со вторым всегда имелись определенные проблемы.
В частности, он не владел магией, вообще. Сколько бы Ксиолий не пытался, всё бестолку. Это было чрезвычайно неприятно, так как именно маги правили Крейстом. Именно они устраивали представления для плебса и даже многих благородных, имитируя явление демонов Теократии и передавали якобы их волю. Хоть в подчинении Кисолия и было несколько магов, возможности вот так непосредственно манипулировать мракобесами он был лишён. Но зато он был одарён главным: тем, чего не было у подавляющего большинства в этом государстве — интеллектом и деловой хваткой. Прямым доказательством тому было его место в совете.
Сама же смерть короля всех фанатиков Цимицхия явилась фактически избавлением от гнёта идиота, могущественного и выжившего из ума идиота. Воспользовавшись ситуацией Ксиолий лично возглавил борьбу с инакомыслием, с целью втереться в доверие к оставшимся у власти мракобесам, в частности к метящему на место кардинала Лекарию. Он вычислял, находил и жестоким образом изничтожал это отрепье. Впоследствии, используя своих сторонников — немногих рационально мыслящих людей — он планировал вместе выстроить нормальную деловую работу, в которой не будут главенствовать догмы и предрассудки, а вере будет отведено подобающее место ширмы и элемента контроля толпы.
Но казавшийся безоблачным путь вперёд омрачала одна проблема — Сетара и покрывающие её верифианцы. Ещё когда ему впервые доложили о силе её исцеляющей магии, это не особо его обеспокоило, но когда до него дошли слухи о её медицинской практике, то он тут же осознал масштаб угрозы. Её лекарства были разработаны на основе рационального, научного подхода и на голову превосходили всю ту отраву, что он гнал из Островной империи и на основе которой сколотил своё состояние. И Ксиолий отдал бы половину, только чтобы привлечь Сетару на свою сторону, и эта инвестиция окупилась бы. Но он прекрасно знал как верифианцы держатся за неё, а также что та говорила о тех, кто импортирует зелья из Островной империи. Сейчас оставался лишь один вариант — её немедленная ликвидация. К счастью, и сама имперская выскочка совершенно по глупому не пыталась закрепить своё положение после победы над Цимицхием, что развязывало Ксиолию руки. С такой философией и взглядами просто удивительно, что она вообще до сих пор жива.