Глубоко вздохнув, Слейн обогнул тело милоксиона и приблизился к голове. Предстояла самая сложная часть, на которую он как дурак подписался — отделить голову твари в качестве трофея. Как будто жвал было бы не достаточно. Кроме того, решение, что только ему за это и браться было абсолютно логичным. Крайту как главе рейда не престало заниматься черновой работой, остальные не имеют режущих оружий, разве что считать за таковое чакру Дрейка. Но он же у нас теперь герой с большой буквы. После похвалы Крайта Слейн и Ульм просто в осадок выпали. У героя ни на секунду не было сомнений, что глава рейда присвоит все заслуги себе, а тут …. Сам же Дрейк задрал нос аж до потолка. Слейн знал, что есть такая категория людей, которые будут хорохориться, но одновременно вечно жаловаться и комплексовать о том, какие они никчёмные. Но стоит хоть раз им обрести славу, как их крыша уезжает напрочь, увозя за собой и критическое восприятие. Походу Дрейк был из таких. И, тем не менее, надо отдать должное — Дрейк спас ему жизнь. За рассуждениями Слейн внезапно понял, что вовсю изучает место пробития брони и отнюдь не с целью определить как попроще оделить голову.
Прямо на затылке, если такая часть тела вообще имеется у сороконожки, красовалась разбитая лезвиями Крайта и чакрой Дрейка броня. Что-то тут было не так. Слейн прекрасно видел борозды и сколы, оставленные клинками. Их он определял безошибочно, так как сам владел аналогичным оружием. Другие редкие раздробленные участки явно были результатом попадания стрел Эрмина. Но разве чакра, учитывая силу удара, не должна была оставить свой уникальный след? Всё это очень странно. Складывалось впечатление, что Крайт самостоятельно разбил броню милоксиона. Но тогда как? Он что, просто не успел нанести последний удар? Бред какой-то.
Прибывая в тяжёлых раздумьях, Слейн отметил про себя, что все практически единогласно решили остаться тут ещё на пару дней, отметить это дело, да подчистить запасы съестного и выпивки. Лишь сам Слейн попытался что-то вяло возразить, на что ему было сказано, что героя тут ничто не держит.
Слейн планировал задержаться здесь один, без других героев, но, возможно, так даже лучше. Оставшегося времени ему хватит, чтобы проверить теорию насчёт детей и доделать оставшиеся дела.
Через час тяжёлого труда Слейн взвалил голову монстра на плечи и поспешил обратно в город.
— Дрейк, Дрейк! — Послышались шумные возгласы местных. — За нашего спасителя героя Дрейка!
Сам виновник торжества, сидя за праздничным столом, вальяжно улыбался присутствующим, раздавая недвусмысленные комплименты и подмигивания местным девушкам. Наконец-то, судьба повернулась к нему лицом, именно так всё и должно было быть с самого начала.
Сидящий рядом Крайт ободряюще похлопал героя по плечу.
— Ты молодец. Наслаждайся своей победой, ты заслужил!
— Да, как сказать, … без вас бы я ничего не смог сделать. — С улыбкой отметил Дрейк.
А не такой уж и плохой парень этот Крайт. Откровенно говоря, Дрейк ожидал, что глава рейда присвоит победу себе, ну, в крайнем случае, заявит о победе всего рейда. Но, надо отдать должное, он напрямую заявил, что именно Дрейк уничтожил монстра. Что же, справедливо. В этот момент Крайт наклонился поближе к Дрейку:
— Как вернёмся, сообщу своим товарищам в «Игроках». Тебе пора подумать о нормальной карьере, а не якшаться с так называемыми «Истребителями».
Криво усмехнувшись, Дрейк кивнул. Он и сам теперь понимал, что конкретно недооценивал себя. Его оружие и навыки заслуживают большего, чем стоять в тени подкаблучника Лайта и дурёхи Сетары, по какой-то несправедливой случайности пришедших в этот мир вместе с ним. По одобряющий хохот и улюлюканья толпы, Дрейк прижал к себе подносившую еду служанку и смачно поцеловал в губы. Краем глаза герой заметил, что опять мающийся с расстройством желудка Эрмин также аплодирует ему. Вот ещё один нормальный парень, но куда ему с его луком до чакры. Лишь один из присутствующих сидел в углу и глядел на него исподлобья. Да, Дрейк всегда знал, что зависть — плохое чувство. Прости, Ульм, у тебя не было ни шанса хоть как-то проявить себя с твоими навыками огнемётчика. Такова жизнь.