— Молчи, дурень. — Тут же зашикал его сосед,
— Бйлинги это миф. — Засмеялся один из господ из свиты Эграмона, но тот резко одёрнул его взмахом руки.
— Кто такие бейлинги? — Сетара подняла глаза на попытавшегося тут же скрыться в толпе стражника.
— Если позволите… моя матушка рассказывала о жутких чудовищах, что асардонцы создают из людей в своём городе Таматархе. Они вливают им в горло магические отвары, а затем одурманивают чарами. Приходит час и несчастные, не щадя себя, начинают убивать всех вокруг. Так я слышал.
— Хорошо, мы обязательно разберёмся в ситуации. — Подытожил Эграмон. — Сетара, я прошу у вас прощение за всё. Это целиком моя вина и мой недосмотр. Асардонцы слишком далеко зашли и этот поступок не сойдёт им с рук! Мы позаботимся, чтобы стражу увеличили в два раза. Отныне никто не сможет подобраться к вам настолько близко.
Сетара опустила глаза, чтобы никто не мог видеть её лица. Все надежды ещё раз выбраться в город только что накрылись медным тазом.
Уже через полчаса Сетара смогла спровадить последних гостей. В приёмной был полный кавардак, служанки оттирали кровь, слуги убирали остатки разбитой мебели. Но хоть основные наработки не пострадали.
Завернувшаяся в одеяло Фиола продолжала пить горячий чай. Всё-таки для девушки её возраста это слишком. Для любого возраста будет слишком смотреть, как в припадке безумия и абсолютной ярости человек убивает сам себя.
— Да вас ни на минуту нельзя оставить! Что тут произошло?!
Сетара удивлённо повернула голову к источнику голоса. В туже секунду Фиола вскочила со стула и, всхлипывая, заключила стоящего в дверях ошарашенного Палавана в объятия.
— Вы говорили, что уезжаете на неделю, а прошло всего четыре дня. — Впервые за день улыбнулась Сетара.
Она поймала себя на мысли, что действительно рада видеть местного доктора. Хоть врач имел и тот ещё характер, он был куда как более прямолинеен и честен, чем большинство встреченных в этом мире людей.
— Так получилось… ну, хватит, хватит. — Отстранив Фиолу, Палаван наконец вошёл в лабораторию и беглым взглядом начал оценивать ущерб.
— Если вкратце, некий враждебно настроенный пациент слетел с катушек и за несколько минут использовал возможности своего организма этак на триста пятьдесят процентов.
— Это всё сделал один человек? — Палаван уставился на торчащую с потолка ножку любимого им стола.
— Ну, не один. Я и стражник ордена активно помогали ему крушить вашу лабораторию.
— Ясно. — Палаван искоса глянул на оставшихся стоять у входа двух воинов Третьего знамения. — А… вы уверены, что это был не кто-то из ваших … земляков? Всё-таки они ищут вас.
— Уверена.
Сетара уже касалась своей силой других героев и знала, что источник страшной физической мощи кроется в какой-то внутренней магии. В данном человеке её не ощущалось.
— Я не готов сейчас предложить какие-либо варианты. — Палаван уселся на один из уцелевших стульев. — Нам нужно подать прошение в Инквизиционный корпус и взглянуть на тело. Ведь он мёртв, так? Не представляю себе тех препаратов, которые могут сделать подобное.
Сетара медленно кивнула. Откровенно говоря, она не только не представляла, но и просто знала, что таких препаратов не может существовать. По крайней мере те, что она диагностировала в крови нападавшего, точно не могли сотворить такого. А вот тот сгусток тьмы однозначно доказывал магический характер произошедшего. Она ничего не сказала о своих подозрениях лорду Эграмону. В тот день со сцены во дворце от Эграмона исходила очень похожая аура, да и его столь своевременное появление вызывало некоторые вопросы.
Из размышлений Сетару вывел странный вопрос Палавана:
— Кстати, Сетара, вот вы только что сказали, а что означает «слететь с катушек»?
Доктор Палаван выжал сок из ивовых прутьев и, ещё раз внимательно оглядев усыпанные разными планами и схемами стены провизорской, а затем достал препараты и зажёг горелку, готовя комплекс к работе. Ингредиенты и способы изготовления лекарств он держал в глубокой тайне. Будет не смешно, если они утекут к асардонцам.
Доктор глубоко вдохнул неповторимый аромат веществ и трав, а затем улыбнулся. Даже затесавшийся в этот букет запах плесени особо его не портил. Палаван любил работать в тихой и спокойной обстановке лаборатории. Теперь же при покровительстве со стороны аж двух кардиналов он впервые ни в чём не нуждался. Можно сказать, что такая лаборатория была мечтой его жизни, которая вот-вот дополнится ещё и мировым признанием.
— Ой, Фиола, я тебя прошу, аккуратнее, этот держатель очень хрупкий.