Поднявшись по винтовой лестнице, прошла чуть вперёд по коридору и оказалась в вип-ложе.
Вообще она собой представляла балкон, возвышавшийся над танцполом. Спинкой к парапету стоял огромный диван, занимаемый сейчас парнями, я бы даже сказала, молодыми мужчинами, кофейным столиком, на котором сейчас стоял кальян и разнообразный алкоголь ─ и на кой им свой бармен? ─ и в отдалении от всего этого скромненький бар, достающий мне до талии, и двумя метрами в длину. Вполне себе неплохо.
Поправив голубую косынку с вишенками, почти смело вышла из тени прямиком в лоджию. Ребята встретили меня радостным улюлюканьем, и я бы даже улыбнулась в ответ, если бы не наткнулась на льдисто-голубые глаза, сверлящие в моем лбу дырку.
─ Ну вот, Андреич, а ты не хотел своего бармена! Такая же милашка! ─ один из них ощутимо ударил учителя по плечу, на что тот лишь поморщился, а я, тихо икнув и забив истерику в зародыше, шмыгнула за стойку, таким образом отгораживая себя от Александра Андреевича.
Не знаю почему, но именно сейчас я ощущала в нём наибольшую угрозу для себя. Наверное, потому, что он был пьян. Ощутимо пьян. И, да, это пугало.
И в чём же повод напиваться среди рабочей недели?
Вот именно об этом я рассуждала, пока выполняла их мелкие заказы.
Он подошёл, как гром среди ясного неба. Когда я уже и не ждала его увидеть. Просто подошёл и сел на специальный барный стул, при этом не переставая сверлить во мне дырку, чем просто нереально нервировал. Насколько я поняла, они играли в «Правда или действие», и сейчас был отнюдь не его черед, так что же ему тут понадобилось?
─ Громова, ─ пьяно начал он, чем заставил меня вздрогнуть и выронить протираемую мной рюмку. Та неумолимо приближалась к земле, и мне бы обязательно влетело, разбейся она, поэтому я, даже не особо-то и думая, выставляю вперед ногу, и рюмка, встретившись с носом моих кед, просто скатывается на пол. Облегченно вздохнув, подняла злосчастную рюмку и, поставив её в полочку под баром, выжидающе посмотрела на учителя.
А тот, казалось, и не замечал меня. Он тупо пялился в вырез моей рубашки. Ну, не моей, Антона, но сути дела это не меняет. Нервно застегнув эти уже трижды проклятые пуговицы, чем, собственно, и привлекла внимание Александра Андреевича, я выжидающе уставилась на него, желая всё-таки выяснить причину его прихода.
─ А, Громова, ─ снова начал он, а потом вдруг резко замолчал. ─ О, а я забыл! ─ пьяно заржал он, а потом повернулся к своей компании, которая не сводила с нас любопытных глаз. ─ Пацаны, а чего я к ней подошел?!
─ Ты засосать её обещал! ─ услужливо подсказал один из них, и все дружно заржали, а я забыла, как дышать.
Страшно. Просто страшно.
Пьяно покачиваясь, он развернулся обратно ко мне.
─ Точняк! Громова, нагибайся!
─ Что? ─ испуганным шепотом переспросила я, но мой голос затерялся в громкой музыке. Учитель, приняв шевеление моих губ за согласие, перегнулся через стойку и грубо ухватил меня за подбородок. Любые попытки вырваться оканчивались сильным нажатием на скулы и моим тихим писком.
─ Вот только не строй из себя недотрогу, Громова! ─ даже как-то зло сказал он. ─ Все вы, пробляди, одинаковые! Так что не рыпайся и получай удовольствие, ─ он злился. Очень злился. Только я не видела причины его злости. Искала, но не находила. И ею не могла быть я. Потому что ничего такого ему не сделала!
Я сама толком не поняла, как все произошло. Просто в какой-то момент почувствовала сильную боль на нижней губе и раскрыла рот, чтобы сказать хоть что-то, но вместо этого моих губ коснулся чужой язык. Чужой, холодный и противный.
Это, собственно, всё, что я могу сказать о своем первом поцелуе: мокро, противно и очень обидно.
И мокро было не только потому, что он облизал мне половину нижней челюсти, а потому что я заревела.
Позорно разрыдалась, опустив руки и не сделав ничего в свою защиту.
Учитель, а точнее моральный урод, отстранился и обвел меня взглядом победителя.
Утерев злые, да, именно злые, слезы, посмотрела на Александра Андреевича, как на полное ничтожество, просто пошла к выходу из зала. Быстро пошла.
Господи, да почему я вру самой себе? Я бежала оттуда!
Столкнув по пути Сашу с подносом с какими-то закусками, пролетев мимо Игоря Павловича, который тоже не смог меня остановить, забежала в подсобку, схватила пальто и выскочила из клуба.
Нафиг всё!
Знаю, что до конца смены ещё час, а на улице четыре утра, но я не могу там больше находиться.
А самое, не побоюсь этого слова, хуёвое ─ то, что он таки добился своего! Мелочная мразь.
И я готова поклясться чем угодно, что в тот момент взгляд его был совершенно трезвым.
Комментарий к 5. “Хрупкие рамки дозволенного”
========== 6. “Проблядь здесь Вы!” ==========
Вот насколько надо быть меркантильной мразью, чтобы поцеловать свою ученицу?
Грубо поцеловать, попрошу заметить.
Утром, стоя перед зеркалом и неумело замазывая корректором синяки под глазами и на скулах, я придумывала причину, как бы отмазаться перед работодателем за то, что ушла с рабочего места раньше времени.
Как ни странно, но это волновало меня куда больше, чем вчерашний недо-поцелуй.
Устало вздохнув и последний раз проведя пальцем по особо жирной полоске тонального крема, я закинула синюю с белыми черепками сумку на плечо и спустилась вниз.
Всё семейство собралось за обеденным столом и завтракало, я же, ухватив свои стандартные вафли, политые сгущенкой, хотела было отправиться в школу, когда меня остановил спокойный голос мачехи:
─ Беатриса. ─ Я повернулась и вопросительно посмотрела на нее. ─ Подойди, ─ и поманила меня пальцем. Я подошла чисто из интереса: просто хотелось узнать, какую подляну Вселенная подкинет мне сегодня.
Критично заглянув мне в глаза, женщина, которая, признаю, была довольно привлекательна, хмыкнула и полезла в сумочку, которую всегда неизменно имела при себе. Достав оттуда пудру, она раскрыла её и взяла в тонкие музыкальные пальцы спонжик. Как в замедленной съемке я наблюдала, как эта женщина, которая ненавидит меня всеми фибрами души, поднялась, аккуратно, попрошу акцентировать свое внимание на этом слове, взялась за мой подбородок и принялась медленно водить спонжем у меня под глазами.
Честно, я ожидала чего угодно: от пощечины до ножа в спине, ─ но никак не этой своеобразной заботы.
─ Вот так-то лучше, ─ хмыкнула она и села обратно за стол, будто ничего и не было.
─ Спасибо, ─ тихо сказала я и поспешила уйти, пока я банально не упала в обморок от шока.
Да чтоб Инесса позаботилась обо мне…
Да никогда! А тут такое!
Шокирована была не только я. Отец и инфузория тоже выпали из реальности. Люба так и осталась сидеть с поднесенной ко рту ложкой.
В прострации я села к водителю, в таком же коматозе вошла в школу, а потом в кабинет математики…
Милы сегодня не было, поэтому вафли я съела одна, запивая вишневым соком. Вообще не люблю столовые. Слишком много людей, слишком много взглядов на серую и непримечательную меня. Всего слишком много.
Шесть уроков пролетели незаметно, и я уже собиралась идти домой, когда ко мне подошла Карина Одинцовская, староста класса, и предупредила о дополнительных по русскому.
Ну вот только этого мне и не хватало!
А может, прогулять?
Именно с таком вопросом я и обратилась к миниатюрной девушке в синем платье из плотной ткани и белых балетках.
─ Бят, ты чего? ─ со смехом проговорила она. ─ И от тебя ли я это слышу? Ты же в шестом классе с температурой на контрольной сидела да еще потом и половине класса помогла. Тем более, ты командир класса, тебе там быть обязательно. Если ты не придешь, то и все положат на этот урок.
─ Эх, пошли, ─ смирилась я, шагая за девушкой. Идти на эти дополнительные и видеть хамоватую рожу учителя не было никакого желания. Но сходить все равно надо было. Вдруг расскажет что-нибудь новое и действительно важное.