- Цар-рев! Какая сомнительная встреча! - на его манер ответила я, протирая поверхность бара. - Чего хотел?
- Да вот, дела твои узнать, - он мило улыбнулся, показывая ямочки на щеках, - и узнать, когда в гости зайдешь?
- Так не хватает моего царского общения? - хихикнула я, раскладывая бутылки по местам и кивая некоторым знакомым клиентам.
- На самом деле, хотелось сделать еще пару фоток Сашки и тебя. Вы так мило смотритесь вместе! - О, ну ясно, фотограф в поиске вдохновения собственной персоной.
- Как будет свободное время - я обязательно навещу вас.
- С нетерпением буду ждать.
Конечно он будет ждать. Куда он денется?
Пустота радовала своей немноголюдностью на эту ночь. К двенадцати народа не так чтобы много было, а к трем утра вообще осталось человек двадцать от силы, но и они продолжали веселиться и танцевать своей компанией. И только один он сидел в самом углу и светил на всю округу своими голубыми глазами. Невероятно голубыми глазами. Я никогда раньше не видела, чтобы у людей были они настолько глубокие и затягивающие.
Я устала уже залипать на него на русском. Строчить сочинение и смотреть только в полуприкрытые глаза, устало осматривающие класс. Это уже ненормально, но я не могу отрицать, что мне нравится собственный учитель. Даже больше, чем нравится. Это влюбленность. Первая. Та самая. Странная и губительная. И сколько бы я этого не отрицала, пора бы уже хотя бы себе признаться: таки да, таки влюбилась, как глупая школьница.
- Гро-омова!
- Ась? - удивленно встрепенулась я, разрывая зрительный контакт с учителем.
- Идиотушко, - закатил глаза Антон, еще раз хлопая по моему плечу. - Ты не хочешь объясниться в причине твоего резкого побега из Пустоты? Свалила, ничего не объяснила. Родители узнали? - Обеспокоенно закончил парень, аккуратно теребя синюю косичку.
- Не родители, - сказала, отвечая улыбкой на такую искреннюю заботу. - Родственники. Но не узнали, а повлияли на принятие решения в уходе. Семейные дела, не вникай, - и, легкомысленно махнув рукой, скрылась в подсобке. Считай, сбежала от лишних расспросов.
- Громова, точно все хорошо? - голова Ким на секунду просунулась в дверь, осматривая комнату, а потом вошло и продолжение девушки. - Палыч спрашивает про тебя, так что быстро хватай шмотье, - оно в твоем шкафчике, - через окно и домой.
- Ким, люблю тебя, - растянула губы в улыбке я, натягивая парку.
- Да-да-да, - махнула рукой она, - тебя на улице на Хаммере ждет Царев. Переночуешь у меня? Просто этот придурок не может спать один. Фобия у него, ебать его и все его место колено.
- Поняла, спасибо. - Поцеловала Ким в щеку и быстро скинула сумку с окна. - Саш, можешь отнести человечку за шестым столиком текиллы за мой счет? - и, подмигнув ей, спрыгнула вслед за сумкой, приземляясь в чужие руки. - Неожиданно.
- Сбежать от меня хотела? - Горячие губы проходят от подбородка до виска, и тут же он кусает меня за щеку. - Чтоб неповадно было в следующий раз!
- Мне от тебя нужен отдых, - вздохнула я, потирая укушенное место. - И куда мы идём?.. Едем?.. Меня там Царев ждет!
- Не ждет, - сказал мужчина, просто пожимая плечами и выдыхая струйку пара. - Я предупредил, что ты не придёшь. - Но я его уже не слушала. Я смотрела на голую шею и поражалась, как ему не холодно! Ах, я забыла, это же человек-лед, ему не бывает холодно. Но, вопреки всему, я стянула со своей шеи любимый, вручную связанный шарф и начала наматывать его на шею вмиг остановившемуся учителю. - И что ты делаешь? - строго спросил он.
- Мне холодно даже смотреть на тебя, так что считай это своеобразной заботой.
- Боже, - по-девчачьи завизжал он, кружась на месте со мной в руках, заставив буквально вцепиться ему в шею и прижаться щекой к ней же. - Моя девушка заботится обо мне! Это так мило!
- С девушкой вопрос не решен. - Я хлопнула его по плечу и попросила опустить на землю.
- Да? - он хитро прищурился космос своих глаз, отходя от меня. - А я думал, мы все решили в тот момент, когда ты стала отвечать на мои поцелуи. - И, показав мне язык, с диким хохотом сорвался с места, забегая в ворота сквера.
- Идиот! - завопила я, подрываясь за ним и попутно набирая в руки снега и дела плотный шарик. - Я прикончу тебя!
Учитель явно не ожидал, что я вообще в принципе могу догнать его. О том, что я собью его с ног ловкой подсечкой, он и помышлять не смел. Однако я все это легко проделала, еще и сверху уселась для закрепления результата.
- Сдавайся! - и я занесла над ним снежок.
- Никогда! - Завопил мужчина, хватая меня за талию и скидывая в снег с себя. - Это ты сдавайся!
Захохотав в голос, уперлась коленями в его плечи, откидывая от себя и, подскочив на ноги, понеслась к ближайшей лавочке. Одну ногу на сидение, вторую на спинку и вот я уже в невесомости и падаю прямиком в груду мягкого снега. И только когда щеки зажгло от холода, я поняла, что через неделю Новый год, а через три дня в школе концерт, песни к которому у меня так и нет.
- Я ненавижу эту жизнь! - простонала я, поднимаясь на колени и усаживаясь на задницу, на что сразу получила гневное:
- Не сиди на холодном!
- Ой, мам, акстись, - махнула рукой, другой незаметно набирая снег. - Свой лимит простуды в этом году я исчерпала. - И, широко размахнувшись, запустила снежок наобум, попав четко в хвостик своего шарфа, свисающего между мехом на капюшоне на грудь. - Вот так вот. - Теперь вселенский баланс восстановлен.
- Громова, ты страх потеряла? - приподнял бровь Александр, скептически оглядывая кусочки прилипшего к шарфу снега. - Так я тебе мгновенно помогу его вернуть!
У Любы как-то день не задался с самого начала: сначала будильник не сработал, телефон не зарядился, отслоился ноготь… Мелочи, но так раздражают! А тут еще и эта Беатриса ходит и светит своим превосходством. Бесит!
То, что обожаемый всеми и недосягаемый Александр Андреевич пошел ее искать, когда узнал, что она в школе, но на его урок не явилась, - взбесило.
А потом ее самодовольная рожа, будто она получила титул Мисс Вселенной просто снесла все рамки. Люба сама и не понимала толком, что говорит, просто хотелось кольнуть побольнее, нанести рану поглубже!
То, что она перестаралась, девушка поняла только тогда, когда ее голова встретилась со столом и она смогла распахнуть глаза. Громова в тот момент была жуткая. И величественная. Этой странной оленьей грации у нее было не отнять. В каждом ее движении, не смотря на то, что Люба постоянно над ней издавалась, чувствовалась власть и достоинство. Это выводило еще больше.
Повреждения, нанесенные блондинкой, были не такими ужасными, как кудахтали Донцовы. Просто разбитый нос, но, конечно же, она, Люба, соврет. Как же она позволит уйти этой паршивой овце без наказания?
Но опять удача стояла не на стороне брюнетки: приехали родственники, к которым, по науськиванию матери, надо подмазаться.
Всё было не на ее стороне.
И клуб этот идиотский, в котором Беатриса знает даже персонал…
Все как-то разом навалилось и именно поэтому, после того, как все одноклассники разошлись, она не пошла домой, а прямиком в парк, где, оккупировав лавочку, просто долго смотрела на чистое звездное небо.
Звезды всегда привлекали маленькую брюнетку и, еще в шесть лет, она поняла, что хочет стать астрономом. Сидеть в огромной обсерватории и смотреть туда, в даль. Но ее мечте не суждено было сбыться: только что разведенная мать нашла нового спонсора, а тому, у кого уже была дочь, нужна была разменная монета, чтобы свою дочурку оставить под крылом.
И если бы Люба за десять лет хоть раз попробовала поговорить со сводной сестрой, то поняла, что у них, по сути, много общего. Но она почему-то сразу решила её возненавидеть. Просто так. За белые волосы. За более красивый сарафан. За большую комнату. За наивные оленьи глаза и глупую просьбу: “Ты теперь будешь моей сестрёнкой. Давай дружить?”
Она сама не знает, почему улыбается, когда вспоминает худую протянутую для рукопожатия руку. И почему-то улыбка превращается в хищный оскал, когда она вспоминает, как брезгливо отбрасывает эту холеную ручку с тонкими пальчиками.