Но, как только поняла, что это всего-лишь дверь, даже облегченно выдохнула.
На разглядывание интерьера и оценку вкуса учителя времени не было, лишь на беглый осмотр комнат — где есть что, и спальня, как и комод с нижним бельем, нашлись в рекордно короткие сроки, поэтому когда заветное белье оказалось у меня в руках, а потом и в заднем кармане штанов, я воспрянула духом, намереваясь звонить Ким, чтобы она меня открыла, и мы свалили отсюда.
Но что-то снова пошло не так, ибо щелкнул дверной звонок, который был слышен даже здесь, в спальне.
Не помню, как я оказалась под кроватью. Не помню, как загнала себя под эту чрезвычайно низкую кровать и как вогнала себя в эту маленькую щелочку между ней и полом, но факт остается фактом: я лежала на полу, пыль с которого не стирали уже сотни лет, и прижимала к груди телефон, не имея возможности выключить фонарь.
— Сань, ты заебал как баба собираться! Меня Киса в клубе ждет, а ты «Мне надо переодеться!» — невидимый сопровождающий учителя скорчил смешной писклявый голос.
— Подождет твоя баба нас! — раздраженно откликается Александр Андреевич, открывая дверь в спальню и включая свет. Сердце у меня остановилось.
— Ты мою Кису не знаешь! За опоздание она не меня бить будет, а тебя, а моя малышка умеет убивать, ты ж знаешь, мы вместе с ней служили. — Игриво отвечает второй, шурша чем-то.
— Блядь, Кир, отъебись! — Хлопает дверца комода, и мимо меня скользят белые носки. — Ща, блядь, с балкона рубашку сниму и кеды красные свои достану и пойдем! — и он вышел на балкон, а я затравленно посмотрела на красные кеды, которые, кажется, смотрели на меня в ответ и ухмылялись, как бы говоря: «Ты попа-а-ала!»
Решение перебираться куда угодно отсюда пришло моментально, так что я, проскользив животом по паркету, на четвереньках переползла в кухню, где забилась в небольшую щель между холодильником и стеной. Боже, только бы не заметили!
— Слышь, Сань, а ты уверен, что живешь один? — удивляется его собеседник, входя на кухню, а я зажимаю рот и нос руками, снова ощущая сердце между ушей. — Ибо я уверен, что слышал чьи-то шаги!
— Это твоя профессиональная паранойя! — откликается мужчина, тоже появляясь на треклятой кухне.
— Согласен, — беспечно согласился второй парень, открывая холодильник, а я упираюсь дрожащими коленями в стену, чтобы хоть как-то успокоиться. — Ты мне лучше про малолетку свою расскажи! — И вот тут я вся превращаюсь в слух.
— Нечего про нее рассказывать, — обиженно бурчит парень, — бегает от меня, как черт от ладана. Я к ней и так, и эдак, а она все «Александр Андреевич!».
— Саня, ты дебил! — Полностью согласна! — Ты, полюбе, как всегда был как медведь — подошел, сотворил непонятную хуйню и думаешь, что она падет к тебе в ноги? Хуй там плавал, котик! Девушки, они как кошки — любить, гладить и кормить — вот идеальный подход к ним! — А мне нравится этот парень. Свалили бы они из квартиры и цены б им не было!
— Да все равно уже ниче не получится, что бы я не чувствовал к ней: она видела, как я другую училку из школы трахаю.
— Ну, ты взрослый мужик, у тебя физиология.
— Именно! — слишком громко восклицает учитель, — но как объяснить ей это?
— Вот так и объясни. — Уверена, незнакомый мне парень сейчас пожимает плечами. — Тем более, я вообще не понимаю, что ты в ней нашел? Она ж малолетка! Это, во-первых, 134УК РФ, а во-вторых, она ж еще не сформировавшееся дитё! И вообще, не удивительно, что девочка бегает от тебя! Ты пробовал с ней просто поговорить, а не зажимать по углам? Вот просто о погоде, природе и прочей ненужной хуйне, а не засовывать язык ей в рот? — Его прервал звонок телефона, а я задумалась: а ведь действительно, — мы ни разу не говорили, вечно происходит непонятная дребедень: то ругаемся, то по углам зажимаемся, и никакого разнообразия! Я его попросту не знаю, а от того и не доверяю вообще! — Да, Кис? Да-да, я урод. Да Саня, как целка на первое свидание тут собирался! Все, малыш, едем!
И они в рекордные сроки свернулись и ушли из квартиры, громко хлопнув дверью.
— Ким, забери меня нахуй отсюда.
— Ты знаешь, что у тебя в квартире точно кто-то был?
— Да.
========== 20. “На финишной прямой” ==========
В полупустой класс я входила как победитель. Как человек, который сделал своё дело и преуспел в нём. И именно с таким видом я и кинула трусы учителя прямо Ионе в лицо.
— Лови, извращенка, и больше не приставай ко мне со своими фетишистскими наклонностями. — Брезгливо подёрнула я плечами, представляя, что она будет делать с ними, даже чистыми. Куда катится этот мир?
— Но-но, Громова, — Люба кончиком ручки снимает нижнее белье учителя с головы крашенной блондинки и засовывает его к себе в сумку. Вот это новости! — Это ещё не конец твоего задания! — и она ехидно смотрит на Александра Андреевича, что только что появился в классе и сейчас вольготно развалился на своем стуле, закинув ноги на стол. — Ты должна намекнуть учителю, что была в его доме. Вперёд! Выполнишь это и можешь быть свободна!
Как в замедленной съёмке наблюдала за тем, как её улыбка буквально на секунду превратилась в мстительный оскал, а потом она вновь стала милой и доброжелательной няшкой-зайкой.
Вдохнув полной грудью, собрала все свои силы, остатки самообладания и гордости и дошла до учительского стола, где и замерла с открытым ртом статуей самой себе.
Учитель не отрывал взгляда от глянцевого журнала с дорогими машинами, и сразу было видно — интересно человеку! Чего его отрывать-то от занятия столь увлекательного? И я уже собиралась развернуться и принять наказание, которым, скорее всего, будет групповое избиение со стороны этих идиоток, как учитель резко вскинул голову, заглядывая прямо в глаза испуганной мне:
— Чего тебе, Громова? — И сказал это так требовательно, будто он — большой Босс, а я отвлекаю его от важных дел всякой ерундой. Ответила я первое, что пришло в голову:
— Ты такой милый, когда спишь!
— Откуда ты знаешь? — подозрительно спросил учитель. Я же в шоке от самой себя стояла, хлопала глазами и придумывала разные способы выпутаться из сложившейся ситуации. Нда-а, не комильфо.
— У тебя было окно открыто, я подсмотрела! — выпалила на одном дыхании ему прямо в лицо, чувствуя, как щёки начинают гореть от стыда.
— Но я живу на девятом этаже? — возмутился учитель, но я то слышала эти удивленные и шоковые нотки в его голосе.
— Было сложно, — не стала отрицать очевидного я, посмотрев-таки ему в глаза.
Пару секунд зрительного контакта, и я срываюсь в забег на длительную дистанцию с низкого старта, оставив все принадлежности и вещи в классе.
Такой униженной я себя никогда не чувствовала! Даже когда Инесса при отце открыто била и издевалась, называя никчемной, даже когда меня запирали в тёмном подвале и я орала фальцетом не было такого ощущения, будто меня втоптали в грязь. Конкретно так втоптали. Основательно, я бы даже сказала.
Но ничего уже не изменить, поэтому я, закрыв за собой тяжёлую дверь на заснеженную крышу, но подложив специальную резиновую хрень, чтобы она не захлопнулась, вдохнула холодный воздух полной грудью, тут же набирая в ладони снега и прикладывая к огнём горящим щекам.
Полегчало не то, чтобы сильно, но голову остудило точно, так что я, игнорируя всего лишь свитер на голое тело и только-только сошедшую простуду, плюхнулась спиной в особо заснеженный участок, закрывая глаза и ловя лицом снежинки.
Двадцать девятое декабря было воистину тихим и непередаваемо красивым днём, если бы не одно «но» в виде завалившегося на ту же крышу учителя.
В начале я думала, что он и не увидит меня в силу моей «маскировки» в виде белого свитера, но тёмные джинсы выдавали меня с головой, поэтому, как только его взгляд зацепился за не вписывающийся в общий пейзаж кусочек, учитель, аки атомный ледокол в Северном Ледовитом океане, двинулся ко мне, не особо заботясь о всего лишь чёрной майке на своих плечах. И вид у него был, хочу отметить, довольно угрожающий.