— Ну, допустим, нашла я эту чертову лазейку, а дальше что? Не иначе как за ней чулан. Вот ведь…
И в смутной тревоге побрела в комнату, предчувствуя скорое умопомрачение.
— Не бери в голову, Клара Пек! — приговаривала она, когда чистила пылесосом гостиную. — Тебе всего-то пятьдесят семь годков. Из ума пока не выжила, слава богу!
Нет, почему она раньше ничего не замечала?
Да потому, что тишина здесь была особенной — вот почему. Крыша никогда не протекала, так что с потолка не капало; балки не скрипели от ветра; мышей не было и в помине. Вот если бы сверху донесся шепот дождя, стон древесины или мышиный топоток, она бы непременно подняла голову и увидела этот лаз.
Но дом хранил молчание, и она оставалась в неведении.
— Будь оно неладно! — вырвалось у нее за ужином.
Она вымыла посуду, часов до десяти почитала и легла спать раньше обычного.
Как раз в ту ночь ей впервые послышался приглушенный стук, будто наверху кто-то отбивал морзянку, а потом принялся выцарапывать гвоздем всякие гадости под прикрытием равнодушного, бледного, как лунный свет, потолка.
В полусне она прошептала одними губами: «Мышь?»
А потом наступил рассвет.
Спускаясь на кухню, чтобы приготовить завтрак, она не сводила пытливых девчоночьих глаз с дверцы в потолке и поймала себя на том, что у нее чешутся руки принести стремянку.
— Черта с два, — пробормотала она. — Еще не хватало карабкаться на пустой чердак. Вот пройдет неделя…
Через три дня лаз пропал.
Точнее, Клара о нем забыла. Словно его и не бывало.
Зато на третью ночь мыши — или какие-то неведомые твари — опять заметались над потолком, ни дать, ни взять, седые, как паутина, призраки на зыбких лунных дорожках.
После такого сравнения на ум пришли сухие колючки, пушинки одуванчика и обыкновенные клочья пыли — мало ли что слетает с подоконника на чердаке.
Ей подумалось: хорошо бы уснуть, но из этой затеи ничего не вышло.
Лежа на спине, она с таким упорством сверлила глазами потолок, что, казалось, ее взгляд вот-вот пробьет штукатурку и доберется до ночных смутьянов.
Тараканьи бега? Мышиный табор, перекочевавший из соседского дома? В последнее время к ним в округу частенько вызывали бригаду, которая натягивала над домом брезент, вроде мрачного шапито, чтобы швырнуть туда ядовитую дымовую шашку и отбежать в сторону, обрекая на смерть невидимых приживал.
А те, видно, успевали собрать свои ворсистые пожитки и спастись бегством. Лишившись крова, они обосновались на чердаке у Клары Пек, где нашли стол и дом.
И все же…
Она не смыкала глаз и вновь услышала шорохи. Они бороздили широкое чело потолка затейливыми ритмами, в глухой чердачной камере длинные ногти скреблись и царапались то в одном углу, то в другом.
Клара Пек затаила дыхание.
Ритмы ускорились. Они исподволь устремились в заветное место над дверью спальни, сразу за притолокой. Казалось, мелкие твари, незнамо какие, топчутся у потайной загородки в поисках выхода.
Клара Пек медленно села в постели, потом встала и так же медленно нажала плечом на дверь, чтобы не скрипнули петли. Медленно приоткрыла дверную створку. Выглянула в коридор, который полная луна залила холодным мерцанием сквозь лестничное оконце, чтобы высветить…
Лаз в потолке.
Словно почуяв тепло человеческого тела, крошечные приблудные твари-призраки скопились прямо за потолочной дверцей.
«Боже праведный! — подумала Клара Пек. — А ведь они меня слышат. Хотят, чтобы я…»
Дверца мелко задрожала под напором суетливых комков.
По деревянному наличнику снова и снова шуршали, скользили невидимые паучьи лапы, мышиные коготки, а может, скрученные бурые обрывки старой газеты.
Все явственнее, все громче.
Клара едва не закричала: «Вон отсюда! Кыш!»
Тут зазвонил телефон.
— Ох! — выдохнула Клара Пек.
Кровь лавиной отхлынула от сердца и сковала ноги, до кончиков пальцев.
— Чтоб тебя!
Она подбежала к телефону и с такой силой сжала трубку, будто надумала ее задушить.
— Кто это?! — рявкнула она.
— Клара! Это я, Эмма Кроули! Что у тебя стряслось?
— Фу ты! — вскричала Клара. — Напугала меня до смерти! Эмма, почему ты звонишь в такое время?
В трубке повисло долгое молчание, у собеседницы на другом краю городка тоже перехватило дух.
— Глупо, конечно, но я никак не могла уснуть. Что-то почудилось…