В напряженном ожидании прошло еще несколько часов. Сменились вахты, люди сходили на обед, потом на ужин. И снова прозвучала команда: «Вперед, ориентир – маяк эрцкрейсера».
После этого приказа у Комэта, хотя он и не подавал виду, как камень с души свалился. Он опасался, что «Шалле» – единственный эрцкрейсер на этом фланге фронта… Но все обошлось, и спустя короткое время группа кораблей под командованием Комэта начала сбрасывать скорость, а потом к ним подошел построительный лоцман.
Маленький корабль встал перед носом «Санджина» и, взяв в свои руки управляющие сигналы, повел крейсер на указанное место, туда, где он должен был находиться по замыслу штабной стратегии.
Сначала пришлось двигаться через стихийно образовавшийся ремонтный док – десятки больших и малых кораблей, вышедших из боя.
Некоторые из них смотрелись совсем плохо, представляя собой изуродованные железные ящики. Другие, напротив, хорошо держали форму, однако их борта были испещрены ужасающими пробоинами с обугленными краями.
Вокруг тех, что еще на что-то годились и которых можно было привести в удовлетворительное состояние, крутились сотни шутцремонтеров, судов с длинными манипуляторами, больше похожих на мифические летающие тарелки. Брызгала белыми искрами вакуумная сварка, вибрировали заклепочные молоты, и эта суета привносила какую-то оптимистическую ноту в грустную картину увечных кораблей.
29
«Санджин» получил строевое место неподалеку от эрпкрейсера, и сразу стало ясно, что «Шалле» участвовал в жестоком столкновении.
Словно шрам от ожога, по всему его левому борту следовала борозда из деформированных и перекрученных листов брони полуметровой толщины.
Местами были видны гигантские наплывы аварийной пены, и это только добавляло сходства с глубокой, но начавшей рубцеваться раной.
Вскоре с мостиком «Санджина» связался оперативный отдел штаба. Они вкратце опросили штурманов, начальников служб и пришли к выводу, что на судне все хорошо. А затем переслали файлы с тактической задачей крейсера и отключились.
«Вот так-так», – сказал себе Комэт, открывая файлы. В персональном приказе капитану крейсера «Санджин» говорилось, что его место "пятнадцать градусов от второй трети эрцкрейсера «Шалле». Это означало, что Комэт должен был повторять все маневры этой махины, в том числе поддерживать ее огнем, если «Шалле» снова сцепится со старсейвером.
О том, что эта встреча один раз уже состоялась, свидетельствовал страшный шрам.
Тактическая же задача всего соединения определялась как «опрокидывание оборонительной группировки противника с орбиты и создание условий для применения наземных войск». Впрочем, это Комэт понял несколько раньше, заметив в последних рядах построения десантные транспорты, набитые бронетехникой и морскими пехотинцами.
Одним словом, дело предстояло нешуточное, и урайский флот имел серьезное намерение вернуть себе отнятую планету. Дело касалось не только чести, но и боевого духа. Еще не так давно урайцы боялись своего противника, чему способствовали столетия поражений, и вот теперь, когда слово «победа» становилось для них все более реальным понятием, отчаянная контратака на отдельном участке фронта могла здорово подорвать уверенность вооруженных сил.
– Не желаете ли поесть, сэр, вы ведь вторые сутки на мостике? – спросил появившийся кок. Вообще-то заходить на мостик ему не разрешалось, однако отказать корабельному коку в каком-то пустяке считалось дурной приметой.
– Гонзан, что вы здесь делаете?! – недовольно спросил полковник.
Однако кок, словно бы не замечая этого, поставил поднос на краешек демонстрационного стола, затем отодвинул подальше карты и наконец поднял с судков крышки.
– Могу и на гауптвахту, если пожелаете, сэр, но пока вы чего нибудь не съедите, я отсюда не уйду. Вызывайте хоть корабельную полицию…
– И вызову… – уже не так уверенно произнес полковник и начал нерешительно, а потом все быстрее накалывать на вилку и отправлять в рот котлетки «лен по-фонтийски», предварительно окуная их в сметанный соус с зеленью.
Когда блюдо опустело, Комэт удовлетворенно вздохнул и сказал:
– Ладно, на сегодня вы прощены, но в следующий раз, Гонзан, я отправлю вас на гауптвахту.
– Слушаюсь, сэр! – Кок собрал посуду и, щелкнув каблуками, вышел вон.
«Ну вот, теперь воевать намного приятнее», – сказал себе полковник и платком вытер с руки каплю соуса.