* "Хозяева Вселенной". Популярный в Соединенных Штатах научно-фантастическая телесерия и детская кукла-супермэн того же названия.
- Вас бы в мою шкуру, капитан! В мой бы Вас отель. В комнате слева живет черная проститутка, в комнате справа - алкоголик в тяжелой форме. 278 долларов в месяц - пособие, из них 160 выплачиваю за комнату. Вы умеете жить на 118 долларов в месяц?
- Кто заставлял вас уезжать? Сидели бы дома... У Вас какая профессия?
- Никакой. Я плохо учился в школе. - Мне захотелось сказать ему что-то очень резкое. И уж вовсе не хотелось объяснять, что я только что написал свой первый роман. И что нью-йоркским издателям не понравилась рожа их общества в моем зеркале.
- Без профессии, - он помедлил, чего же Вы хотите... Любому обществу нужны полезные члены.
- Полезные, как Вы, капитан? Вы, разумеется, учились хорошо.
Подошел его друг, и оказался одного с ним роста. Капитан был лишь суше бостонца. Этот был пухловато-влажен и черняв. Они затоп-тались рядом со мной, выше меня на полголовы оба.
- Ваш друг, разумеется, так же, как и Вы, был примерным учеником, съязвил я.
Странный сборный отряд из двух ворон и нескольких чаек, пок-ружил над нами, каркая и визжа, и улетел в направлении Баттери-Парк.
- Судя по тому, что он написал несколько интересных книг о магнитном поле Земли... - капитан улыбнулся своему другу, но не сделал даже попытки представить меня и не перевел моих слов. - Я предполагаю, что между вами двумя куда больше общего, чем у меня и у Вас, - сказал я. - Вы оба первые ученики, выросшие в полезных членов, а я - плохой ученик в грязном плаще. Мы можем иллюстрировать моральную притчу. Вы столпы общества, а я, так ска-зать, несчастливый случай его.
- Мне пора на корабль, - капитан, может быть, для того, чтобы не подать мне руку, сунул руки в карманы. Стал поворачиваться. - Же-лаю Вам найти работу. И вообще, удачи...
- Могли бы пригласить соотечественника на борт. У меня есть полчаса.
- Не могу, - сказал он. - Исключено. Политрук настучит.
- А его, можно?
- Его можно. Он член международного Геодезического общества и вообще друг нашей страны.
Полезные члены общества повернулись и, пройдя десяток метров вдоль набережной, стали спускаться к пирсу. Там, оказывается, была лестница.
Сэра явилась в такси с двумя сумками, набитыми камерами, объективами и фильмами. Мы отыскали в развалинах нужное нам здание с забитыми железными листами окнами. Постучали в забитую железным листом дверь. Внутри дом оказался очень живым и сумас-шедше красным. Все два этажа. Целую ночь Сэра и десяток ее друзей
фотографов из "New York School of Visual Art" снимали нескольких бе-ременных моделей (одна была с обритой головой), курили марихуану, жевали сэндвичи и пили пиво. Мероприятие называлось Photo session. Беременные постепенно разделись. Животы их были похожи на спе-лые сардели. Я бродил в этом сюрреалистском хаосе, накурившись сильнее всех и приставал к работающим с бессмысленным для них вопросом: "Какое у тебя образование?" Нет, они не были первыми учениками.
На рассвете, уезжая с Сэрой в такси, я попросил водителя проехать по набережной. На палубе корабля никого не было. Утренний бриз бодро пощелкивал красным флагом.
КРАСАВИЦА, ВДОХНОВЛЯВШАЯ ПОЭТА
Я был неимоверно нагл в ту осень. Нагл, как рабочий, забравшийся в постель графини, как, наконец, сделавший крупное "дело" мелкий криминал.
...Моя первая книга должна была появиться в парижских ма-газинах через месяц. Я взял с собой в Лондон сигнальный экземпляр.
Мне хотелось плевать в рожи прохожим, выхватывать младенцев из колясок, запускать руку под юбки скромнейшим пожилым женщинам. Пьяный, выйдя из винного погреба на Слоан Сквэр, я, помню, едва удержался от того, чтобы не схватить полицейского за ухо. Диана удержала меня силой. Я лишь частично насладился, пока-зывая на розовую рожу "bobby" пальцем и хохоча. Я был счастлив, что вы хотите... Мне удалось всучить им себя. Под "им" я подразумевал: "мир", "общество" - "society", что по-русски звучало как сборище тех, которые сосут, хуесосов. У меня было такое впечатление, что я всех их обманул, что на самом деле я никакой не писатель, но жулик.
Именно на подъеме, на горячей волне наглости, гордости и мега-ломании я и схватил Диану, актрису, бля, не просто так. Актрису кино и TV, снимавшуюся во всяких там сериях, ее узнавали на улицах... По сути дела, если употребить нормальную раскладку, Диана не должна была бы мне давать. Она была известная актриса, а я - писатель дебю-тант. Но наглость не только спокойным образом может увлечь и повести за собой массы, но даже может обмануть кинозвезду вполне приличного масштаба и заставить ее раздвинуть ноги. Она не только дала мне, она еще поселила меня у себя на Кингс Роад и возила меня по Лондону и Великой Британии в автомобиле. Следует сказать, что я охмурил не только ее, темную красотку с пышными ляжками и тяже-лым задом, игравшую истеричек в телефильмах по Мопассану, Досто-евскому и Генри Джеймсу, но я обманул еще множество жителей Великой Британии, попавшихся мне на моем пути.
Майкл Горовиц - английская помесь Ферлингетти с Гинзбергом, с фигурой ленинградского поэта Кривулина (то-есть шесть конечно-стей - две ноги, две руки и две палки) - пригласил меня на первые в мире Поэтические Олимпийские Игры. Милейший Майкл и его британские товарищи желали пригласить вечнозеленых Евтушенко или Вознесенского, но, кажется, в те времена советская власть рас-сердилась за что-то на Запад, и подарочные Е. и В. не были высланы. Я замещал обоих на Poetry Olimpics. Olimpics заблудились во времени и, вместо хиппи-годов, к которым это мероприятие принадлежало по ду-ху своему, мы все оказались в 1980-ом. У меня сохранился ксеро-копированный номер журнала "Ныо Депарчурс", в котором долго и нудно восхваляются преимущества мира перед войной, lovemaking перед бомбежкой, и т.п. Я расходился с Майклом Горовцем и его
товарищами в понимании действительности и во взглядах на проблемы войны и мира, но я согласился прочитать свои стихотворные произве-дения в Вестминстерском аббатстве, попирая ногами плиты, под кото-рыми якобы покоятся английские поэты. Сам архиепископ в красной шапочке представил нашу банду публике и сидел затем, не зная, куда деваться от стыда, на хрупком стуле, прикрыв глаза рукою. Самым неприличным по виду был панк-поэт Джон Купер Кларк, буйная голо-вушка поэта была украшена сине-розовыми пучками волос. Джон Ку-пер Кларк напоминал гусеницу поставленную на хвост. Он получил се-ребряную медаль наглости от "Sunday Times", которая почему-то взя-лась награждать нас, хотя никто ее об этом не просил. Самым неприличным по содержанию произведений оказался реггаи-певец и поэт Линдон Квэйзи Джонсон. Симпатично улыбаясь, красивый и чистенький черный проскандировал стихи-частушки, каждый куплет которых заканчивался рефреном "England is the bitch... та-тат-та...". To есть "Англия - сука...". Может быть, именно потому, что каждый реф-рен заставлял бедного архиепископа опускать голову едва ли не в ко-лени и вздрагивать, Линдон Квэйзи Джонсону досталась золотая ме-даль. Мне журнал "Sunday Times" присудил бронзовую медаль на-глости. По поводу моих строк, где говорилось, что я целую руки русской революции, журналист ехидно осведомился, "не оказались ли в крови губы мистера Лимонофф после такого поцелуйчика?" Если вы учтете, что присутствовали представители еще двух десятков стран и что такому старому бандиту, как Грегори Корсо (он тоже участвовал!) ничего не присудили, то вы сможете понять, как я был горд и нагл. Зо-лотая медаль лучше, спору нет, но я впервые вылез на международное соревнование, подучусь еще, думал я. Плюс, и гусеница-Кларк, и реггаи-Джонсон читали на родном английском, а я - на английском переводном.
Я покорил нескольких профессоров русской литературы, и они на-чали изучать мое творчество. Я выступил со своим номером в Оксфор-де! Я шутил, улыбался, напрягал бицепсы под черной t-shirt, плел не-вообразимую чепуху с кафедр университетов, но народ не вслушивался в мои слова. Слова служили лишь музыкальным фоном спектакля, основное же действие, как в балете, совершалось при помощи тела, физиономических мышц и, разумеется, костюма и аксессуаров. Огненным, искрящимся шаром энергии, одетым в черное, прокатился я по их сонной стране. Председатель общества "Британия - СССР" - жирный седовласый man, плотоядно глядевший на ляжки Дианы, ска-зал ей, что я шпион... Я излучал такой силы лазерные лучи, что, отправившись с Дианой на audience (режисер выбирал актрису для одной из главных ролей в новой телевизионной серии), убедил ее в том, что она получит роль, и она ее получила!