- Помню. Еще бы такое не вспомнить, - ответил он.
Я приблизился к стражу, сел рядом с ним на снег, и тот показался мне теплой ватой.
- А как списывал на экзамене и думал - уже вот все, победа! Ага, сейчас. Петр Леонидович заметил шпаргалку в конце экзамена и послал на пересдачу.
- Ага. И я тогда учил неделю не выходя из дома, - усмехнулся страж. - А после экзамена первый раз в жизни напился.
- И пришел домой весь в грязи, потеряв новую куртку, - мы хором рассмеялись, а вьюга разнесла наш хохот по окрестностям.
- А свадьбу помнишь?
- Ух! Я тогда весь вечер не мог отвести взгляд от Надькиной задницы. Сам не знаю почему.
- А после Ленка меня чуть не казнила. В первую брачную ночь!
Его слова больше не звучали извне. Они были где-то внутри меня. Да и сам страж словно исчез. Я говорил сам с собой.
- А потом, - продолжил голос внутри меня....
- Аж вспоминать неохота. Хреновый я муж. То выпивал, то шлялся, то половину зарплаты спускал непонятно куда. Хоть и сынишка уже был...
- Хреновый. Еще какой хреновый. Забыть забрать жену из роддома...
- Эхх, - я опустил голову и всмотрелся в белесое покрывало под ногами. На душе становилось гадко, мерзко и противно.
- Стыдно мне.
- Или с сестрой. Ну какого лысого мы с ней вечно в ссоре? Почему?
- Она ведь не виновата. Я виноват.
- Я и никто другой. Игра-сон, сон-игра, а нет сводить куда-то сестренку, купить ей приятный сюрприз, поговорить по душам. Может, тогда и я, и она стали бы лучше.
- А чего это мы о плохом?
- Сам не знаю, почему так. Как только речь заходит о воспоминаниях - в голову сразу лезет то, от чего хотелось бы избавиться в первую очередь. Наверное, так человек устроен. Его мучит совесть, требует исправиться, но человек не хочет. Человек желает продолжать совершать проступки.
- И старается принять негативный опыт как что-то хорошее.
- Помнишь же тот школьный турнир по футболу?
- И ты забил тот самый мяч. Пяткой. Как же тогда все с мест вскочили! А девочка, которую ты от хулигана защитил?
- Тогда я почувствовал себя героем. Рыцарем на белом коне в сверкающих доспехах... А сейчас...
- А в итоге стал задротом, не различающим, где заканчивается игра и начинается реал. Придурком, вечно пытающимся что-то доказать самому себе. А смысл? Какой был в этом смысл?
- Все-таки думаю, что реал настоящий.
- А мне кажется, сон. Все на это указывает.
Это сказал он или я? Не разобрать. Реальность была реальной и фальшивой одновременно. Так же, как и игра. Так же, как и я, и мое отражение, которое сидело рядом и вспоминало вместе со мной. Иногда я видел его глазами, говорил его ртом, а он моим.
Единое целое, которое чертова игра, то ли в шутку, то ли ради какой-то великой цели, а может по каким-то своим известным только ей, программе, причинам решила воплотить в двух вариациях.
Я потянулся к нему. А он потянулся ко мне. Одновременно. Мы коснулись друг друга, и снег вокруг замедлился, а потом и совсем завис. Небо исчезло, земля тоже. Я был где-то вне игры и вне реальности. Между сном и явью. Там, где быть не должен.
Привет, реальность?
Нет, не реальность. Это опять была игра. Снег больше не падал, лишь тихо блестел под ногами. Из-за горизонта медленно выползал солнечный диск. Небо было чистым-чистым, без единой тучки. Морозный воздух прочищал мои легкие и холодил кожу, а впереди лежало черное пятно.
Страж.
Он больше не был мной. Та же не выражающая ничего маска вместо лица, тот же черный балахон, по которому белыми пятнами рассыпался снег.
Он был мертв. Лишенная наполнения болванка, пустая оболочка без сознания и личности.
Только облегчение не приходило.
Все должно было быть по-другому. Я должен был прыгать, кричать, орать, радоваться над поверженным врагом, но мне не хотелось. Ничего не хотелось.
Я подходил к нему, а он медленно таял. Становился все прозрачнее, пока совсем не исчез, оставив после себя лишь свою черную мантию. Странноватая одежка, но пригодится, наверняка статы хорошие.
Взяв мантию, я набросил её на плечи и почувствовал, как из неё что-то выпало.
Книжка. Самая обычная книга, никакой не древний фолиант, написанный кровью на пергаменте, в переплете из кожи убитых в полнолуние девственниц. Обычная книжонка в блестящей глянцевой обложке, на котором был изображен повернутый ко мне спиной мужик, смотрящий с холма на замок. Тот самый замок на берегу, который считался багнутым.