Наконец в конце недели Горунов набрел на несколько сдатчиков сельскохозяйственной продукции, которые в один голос стали жаловаться на заготовителей Оршицкой потребительской кооперации:
– Там одно жулье и обман!
– А почему?
– Вот, к примеру, я привез огурцы, день мурыжит, два, три, не принимает, пока они свежие, дождется, собака, пока они начнут гнить и вянуть. И тогда уже по самой мизерной цене принимает, чтобы потом в магазине втридорога продать. Жулики! Себе все карманы набивают!
– А почему вы не заявите в органы?
– Так они нас и накажут! Кто будет разбираться?
– А анонимно?
– Это как, мил человек?
– Без подписи!
– Так все равно догадаются, кто писал! И накажут! Мы люди маленькие…
Вне всяких сомнений, в Оршицкой районной потребительской кооперации, думал Горунов, люди зарабатывают приличные деньги, иначе за чей счет они время от времени пиршества на природе устраивают? Вот и прокуратура оттуда не вылазит во главе с Дунаенко… Сколько раз писал рапорты этому прокурору, никакой реакции! Нет, на этот раз он поступит совсем по другому!
Проверив всех работников райпотребсоюза и собрав увесистую папку прямых и косвенных доказательств хищений в Оршицкой потребительской кооперации, Горунов отправился в первичную партийную организацию: уж там-то должны отреагировать на сигнал! Но ответ, который оперуполномоченный ОБХСС услышал от секретаря партийной ячейки, ошеломил:
– Вы член партии?
– Нет.
– А какое вы имели право обращаться в партийную организацию, да еще и документы собирать на уважаемых людей? Для чего? Вы полагаете, мы что-то будем проверять?
– Как же так? Ведь у вас под носом совершаются хищения!
– Не вам судить, не вам!
– Вы же сами всегда говорите, что члены партии – кристально честные люди!
– Вот именно! Подите вон!
Решительный и честный старший лейтенант Горунов не привык отступать, когда ему указывают на дверь, и отправился в следующую вышестоящую инстанцию – горком партии. Там папкой заинтересовались. И правда, на следующий день Горунова вызвал его непосредственный начальник, поблагодарил за усердие и попросил дальше ничего не предпринимать. А вскоре Горунов понял, что папку положили под сукно, то есть в долгий ящик.
К тому же практически все коллеги стали коситься в сторону Горунова, как будто опасаясь какой-то очередной выходки, и перешептываться, глядя ему вслед. Так рьяный к честной и ответственной работе старший оперуполномоченный Вячеслав Горунов попал в черный список неблагонадежных. Ему уже не поручали важных дел, да еще и выговор влепили за мелкую оплошность. Однако вряд ли мнения коллег когда-либо интересовали Горунова. Он был уверен, что очень скоро себя покажет в самом лучшем виде.
18
Рядом с серединой лета, к концу жаркого рабочего дня в дверь кабинета Горунова робко постучали.
– Входите!
– Добрый вечер вам, мил человек! – протиснулась голова крупной женщины в платке. Горунов уж было подумал, что опять Вера Андреевна пришла по его душу: с недавних пор он стал ее избегать, поскольку порадовать-то особо было нечем.
Но на пороге стояла немолодая деревенская баба в длинной ситцевой юбке в беленький мелкий цветочек на темном фоне и плотном коричневом жилете, надетом поверх льняной рубахи-вышиванки. Посетительница, казалось, сошла с картины прошлого века, по крайней мере, именно так одевались женщины на селе в то время. Из-под платка выбилась мокрая прядь негустых волос, пот капал со лба, и непонятно было, то ли от июльской жары выступила испарина, то ли от волнительного визита в ОБХСС.
– Вы ко мне? – изумился Горунов.
– К тебе, мил человек! Это ж что такое делается!
– С чем пришли, женщина? Как зовут вас?
– Клавдия я, Клавдия Петровна. Убираюсь я.
– Уборщица?
– Ну да. Убираюсь. На пенсii даŷно, а тут дочка прыхварэла троху, небарака, дык я на падмогу ей. Давеча пол мыла ў кабiнетах, поздно было ŷжо, каровы да хаты, мусiць, пайшлi ŷжо, цемна было, а тут гляжу дзверы ŷ адным кабiнеце не зачынены, святло аддуль iдзе, падышла – думала, хто пра свет забыŷся, а тут, гляджу, – адзiн адному свертак грошай передае – i кажа: тут усяго 12 тысяч. 12 тысяч! – у женщины от перепугу глаза округлились.