Маркс категорически не хотел никого обманывать и скрывать свои планы. "Коммунисты не скрывают своих взглядов и целей", - писали Маркс и Энгельс. Они открыто говорили о свержении буржуазии путем революции и наводили страх на своих противников. "Пусть господствующий класс трепещет перед коммунистической революцией", - заявляли Маркс и Энгельс. "Одним словом, вы упрекаете нас в том, что мы намерены покончить с вашей собственностью. Именно так; именно это мы и имеем в виду"
Я тоже верю в честность и не скрываю никаких целей. Но дело в том, что все эти надуманные представления о пролетарской революции и отмирании государства на данном этапе истории являются иллюзиями. Во-первых, рабочего класса как революционного потенциала на Западе уже практически не существует. В такой стране, как США, Рональду Рейгану и неолибералам чикагской школы удалось уничтожить и без того сокращающиеся профсоюзы. На данный момент синдикализм в США - это несбыточная мечта. Хотя есть некоторые обнадеживающие признаки, например, в компаниях Amazon, REI или даже в Колумбийском университете с объединением в профсоюз студентов-выпускников, общий уровень профсоюзного движения в США резко упал. В 2021 г. доля наемных работников, состоящих в профсоюзах, снизилась до 10,3% с 20,1% в 1983 г., первом году, когда были получены сопоставимые данные о профсоюзах. Белые "синие воротнички" сейчас стекаются к авторитарным белым супремасистам в духе Дональда Трампа (таким, как Рон ДеСантис, Джош Хоули, Тед Круз и Марджори Тейлор Грин), в основном по принципу идентичности. Большинство белых работающих мужчин, независимо от их социально-экономического положения, опасаются, что их пожизненные привилегии и иммунитеты ускользают. Сегодня почти не осталось общего классового сознания между белым рабочим классом в сельской Америке и его афроамериканским коллегой в городской Америке. Культурные и идентификационные расхождения берут верх над классовой верностью. Это справедливо и для других западных стран, например, для Франции, где традиционные оплоты рабочего класса, бывшие коммунистические кварталы во внешних городских районах, перешли на сторону реакционной партии Мари Ле Пен "Национальное объединение". Движение "Захвати Уолл-стрит" в 2011 г. имело классовое измерение, отраженное в лозунге "99 процентов"; однако и там 99 процентов включали в себя скорее обездоленное население (то, что классические марксисты назвали бы люмпенпролетариатом) и большую часть тех, кого можно было бы назвать "буржуазией", в отличие от традиционного пролетариата. Между тем восстания #BLM летом 2020 года и далее выходят за рамки классовой борьбы, даже при наличии социально-экономических факторов. Классовый конфликт сегодня - это совсем другое животное.
Во-вторых, проблемы масштабируемости практически непреодолимы. Идея коммунизма, а не кооперации, может работать на розничном уровне, в коммуне или кибуце, но она не очень хорошо масштабируется на совокупный, муниципальный или национальный уровень, в отличие от кооперативной формы, которая, как мы видели, может привести к образованию огромных конгломератов. Концепция общинности достойна восхищения, но на данном этапе она неуправляема. Если верить истории, его невозможно масштабировать без централизованного государства, которое слишком часто склоняется к авторитаризму. Кооперативная форма, напротив, может быть масштабирована и развиваться по принципу снежного кома.
В-третьих, нет необходимости рассуждать о будущем за пределами кооперирования. Я не верю в конец истории. Я подозреваю, что после установления кооперизма появятся новые вопросы и проблемы, которые нужно будет решать. Кто знает, куда это нас приведет? Жить в более справедливом мире, построенном на принципах кооперирования, будет настолько радикально иным опытом, что мы можем оставить то, что будет потом, на более позднее время. Для справедливого общества не существует конечной стадии, оно всегда находится в процессе строительства. Сначала нам нужно испытать на себе действие прочного кооперизма; нет смысла рассуждать о том, что будет потом. Нет смысла возвращаться и к дебатам XIX века об отмирании государства. Внутренние споры между Прудоном и Марксом о собственности или между Прудоном и Луи Бланом об организации рабочих цехов и роли государства теоретически богаты и информативны. Но, опять же, мы так много узнали с тех пор, и кооперация так сильно эволюционировала с XIX века, что нет смысла возвращаться к этим идеологическим дебатам. Необходимо расчистить почву, особенно сегодня, когда реальность и практика взаимных и кооперативных предприятий, от рабочих кооперативов до кредитных союзов, доказали свою эффективность и даже большую жизнеспособность, чем традиционные частные корпорации.