Трудно представить себе, что после прочтения этой диатрибы можно использовать идеи Прудона, будь то кооперация, анархизм или отмена собственности. Будучи также сексистом, Прудон писал в своих дневниках, что женщины должны быть либо куртизанками, либо домработницами и находиться под властью своих хоязев.
Больно читать этих мыслителей-утопистов и натыкаться на такие совершенно бессовестные фрагменты. Это затрудняет создание политической теории сотрудничества на основе их трудов. Мы же не занимаемся онтологической философской теорией и не пытаемся отбросить тот факт, что, например, Мартин Хайдеггер был членом нацистской партии с 1933 г. до ее гибели в 1945 г. - вопрос в том, можем ли мы вообще отбросить это в его случае. В данном случае мы имеем дело с теоретиками сотрудничества, совместной работы людей, солидарности и мутуализма, которые высказывают антисемитские, женоненавистнические или иные человеконенавистнические высказывания. Это невозможно отбросить, это вплетено в логику их аргументации и не может быть отделено.
Это происходит неоднократно. Так, например, в книге Шарля ЖидаLe Coopératisme" читатель знакомится с главой "Враги кооперации". Это лекция, прочитанная Жидом на конгрессе кооперативных обществ, состоявшемся 15 октября 1893 г. в Гренобле (Франция). Кто же эти "враги кооперации"? Прежде всего, женщины. Первый раздел главы называется просто "Les femmes" (женщины). Три других врага - купцы, социалисты и внутренние враги, причем женщины даже стоят впереди изменников-внутренних врагов как самая страшная угроза кооперации. Почему? Ответ Жида: "На протяжении всей истории, начиная с Евы, женщины любят искусителей", - пишет Жид. "А торговец - самый большой искуситель". Кооперация, видимо, слишком строга для женщин, даже отталкивающа, объясняет Жид. Им не нравятся кооперативы, они предпочитают блестящие, элегантные торговые центры, где можно "болтать, не давясь". Эти отрывки настолько оскорбительны, что возвращаться к этим текстам XIX и начала XX века невозможно. Мы не можем основывать сотрудничество на их порочной логике.
Утопическое видение сотрудничества, дискриминирующее женщин или евреев, основанное на стремлении промышленников к прибыли или роскоши, должно быть чем-то плохим. В таких концепциях не может быть истинного чувства солидарности; очевидно, что они не справляются с задачей решения проблемы нашей современной взаимозависимости. Сегодня люди должны объединяться, а не разделяться и вредить друг другу. Они должны быть инклюзивными и принимать различия, если у них есть надежда на подлинную совместную работу, на подлинное сотрудничество.
В более широком смысле эти утопические сочинения относятся к устаревшему дискурсу политической экономии, зародившемуся в конце XVIII в. в Западной Европе и предшествовавшему развитию социальных исследований в области политики, экономики и социальной теории. Эти работы были порождены иными, чем сегодня, разговорами о естественном праве и природе человека, теориями моральных чувств, аргументами raison d'état (разум государства). Их появление можно практически отнести к промежутку между "Теорией нравственных чувств" Смита, опубликованной в 1759 г., и "Богатством народов", вышедшей в 1776 г. Последняя работа интеллектуально полностью зависела от первой; связь даже не была явно выражена, а просто предполагалась. В этот переходный период, можно сказать, зародилась политическая экономия, которая получит свое развитие в работах Давида Рикардо, Прудона, Маркса и других.
Однако сегодня эти устоявшиеся представления о природе человека, естественном праве и моральных чувствах уже не работают. В ХХ веке они были вытеснены современной экономикой благосостояния, теориями общественного выбора в политических исследованиях, критическими теориями в целом, а теперь, в XXI веке, - экономикой солидарности, экологической экономикой и другими более экологичными формами экономического мышления. Конечно, можно интерпретировать последующие дебаты между Кейнсом и Хайеком или труды Карла Поланьи и Йозефа Шумпетера как эманации политической экономии и продолжение этого дискурса. Современная экономическая наука может быть соотнесена со Смитом и Марксом. Но эти связи скорее ностальгические, чем реальные, скорее аллюзии, чем содержание: современные мыслители ссылаются на "законы капитала" Маркса, но больше не занимаются его теорией стоимости и обмена. Например, они не расширяют всерьез дискуссию о разнице между потребительной и меновой стоимостью, которая была в центре многих споров в политэкономии того времени.