Под грязной дублёнкой Аркаши топорщилась порванная в паре мест белая когда-то праздничная рубаха… Смятая чёрная бабочка вылезла из-за воротника мёртвым насекомым. У лакированных туфель носки были сбиты так, будто Аркаша добрый час молотил ими стену.
— Я в норме, — прошептал Аркаша, замечая взгляд Андрея. — Форс мажор приключился.
— Ну да. Я вижу, — сказал Андрей и сдёрнул с шеи брата бабочку. — Жить надоело?
— Я свой срок на этой земле ещё не отмотал, — Аркаша достал платок и шумно высморкался в него.
Андрей наклонился к лицу брата.
— Скорую вызвать?
— Нет, — ответил Аркаша. — Всё в норме. Оклемаюсь чуток и домой пойду.
Андрей взял брата за плечо.
— Снимай дублёнку. Нужно привести тебя в божеский вид.
— Продолжаешь славить Бога, которого нет? — усмехнулся Аркаша.
— Бог, наверное, с тобой не проконсультировался, насчёт своего присутствия, — сказал Андрей. — Снимай дублёнку и пошли в ванную.
— Десять минут посижу и ухожу… — Аркаша дёрнул плечом, рука Андрея свалилась.
Андрей облизнул пересохшие губы.
Как тяжело порой было сдерживаться. Сколько приходилось тратить душевных сил, чтобы убедить себя — это испытание, очередное испытание тебя, как христианина. Да! Вот он — брат. Вот он, лично твой, несчастный самаритянин, избитый неизвестными, страдающий, умирающий. Так легко откреститься от него, сказать — это твои проблемы, не вмешивай меня, ты взрослый человек…
Но ведь под этой оболочкой напускной наглости, скрывается он, родной брат! Андрей прикрыл глаза ладонью, воссоздавая в памяти образ маленького Аркаши. В обрезанных с помочами штанах, бритый наголо, с разодранными коленками. Голос просящий, гнусавый по-детски: Андрюш, ну, Андрюш… Ну помоги-и…
Андрей присел на корточки возле брата и тихо произнёс:
— Иногда я не понимаю твоих приходов ко мне. Ты хочешь что-то доказать?
— Что ты можешь знать обо мне? — запальчиво спросил Аркаша.
— Знаю, что ты мой брат, — Андрей махнул рукой с зажатой чёрной бабочкой. — Пошли в ванную. У тебя кровь сейчас на ковёр капнет.
— Вся твоя сущность Андрей в твоём вещизме. Православная церковь в прихожанах это не поощряет, а сама грешит… — усмехнулся Аркаша.
— Церковь тебе сама об этом сказала? — парировал Андрей.
— Конечно, конечно. Веди меня, о, луч света в тёмном Трофимовском царстве! О, самый правильный из когда-либо рождавшихся Трофимовых! — Аркадий паясничал.
В коридоре появилась Анастасия. Аркаша вдруг весь сжался, взгляд забегал по сторонам, а плечи поднялись к ушам.
Анастасия покачала головой.
— И снова здравствуй, Аркадий.
— Привет, Настя, — прошептал Аркаша. Вместо «привет» его губы прошепелявили «пливлет».
Андрей невесело усмехнулся. Аркаша всегда отличался застенчивостью в отношениях с противоположным полом. Но отчего-то всегда младший брат старался поздороваться с Настей как-то фамильярно. Ещё немного и он бы подошёл к ней, хлопнул по плечу и сказал: Привет, Настюха. А если бы Андрей потребовал объяснений, то брат, вероятно, нисколько не смущаясь, сказал бы, что у них на заводе, это обычное обращение к женщинам.
— Андрей, ты милицию вызвал? — спросила Анастасия.
Аркаша избегал смотреть в глаза Анастасии, но её отражение на полировке коридорного шкафа изучал пристально.
— Насть, мы всё уладим, — сказал Андрей. — Ложись спать.
— Милиция и скорая такие дела улаживает, — Анастасия ушла в спальню.
6
Человек — животное социальное. Он не может развиваться в вакууме. Зеркала — это глупая замена человеческого общения. Человек мечтает отражаться в умах и сердцах других людей. Только тогда он находит смысл своей деятельности. Помогая людям, мы мечтаем поймать своё отражение в глазах бедолаг, попавших в беду. Ведь глаза — это зеркало души человека. Чем большему количеству людей человек хочет помочь, тем больше его эго.
Спаситель человечества — это Нарцисс, погибающий возле отражения в воде.
Братья Трофимовы прошли на кухню.
Андрей открыл створку огромного, как рефрижератор холодильника. Полки были забиты запасами, сбоку на стенке стояли коробки с соками.
— Ничего не хочу. И так на банкете обожрался, — сказал Аркаша, презрительно усмехнулся и кивнул на холодильник. — Он что у тебя с выходом в интернет?
Андрей поморщился, и не ответил. Он встал к вытяжке над газовой плитой и закурил. Вытяжка гудела, как рой встревоженных пчёл.
Часы на микроволновке показывали двенадцать ночи. Завтра понедельничное совещание у генерального директора. Нужно будет произнести доклад…
Андрей погладил столешницу кухонного гарнитура из массива сосны. Вся мебель в его доме была добротная и не дешёвая.
Фонарь за окном покачивался на ветру, издавая звук морского маяка. Андрей повесил этот фонарь в огороде, после того как местная шпана утащила у него бак из нержавеющей стали. Фонарь высвечивал две яблони. На них ещё остались яблоки, при дневном свете похожие на судорожно сжатые кулаки мумий.
В тусклом свете фонаря бельё, развешанное на верёвке, можно было принять за группу мертвецов, шагающих к дому Андрея. Налетал порыв ветра и рубашки хлопали рукавами так, будто пытались схватить кого-то.
Покурив, братья сели за стол на табуретки с мягкими подушечками, расшитыми мулине. Андрей налил кофе в большую кружку и поставил перед Аркашей. Тот чинно взял её и шумно отхлебнул. Андрей принялся барабанить пальцами по столу, переводя взгляд с банки кофе на горку пирожков накрытых полотенчиком.
Аркаша отставил от себя ополовиненную кружку кофе, потянулся. Как опытный оратор он выдерживал паузу, создавая интригу.
— Рассказывай. Не томи… — сказал Андрей.
— У нас сегодня праздник был. Двадцать лет цеху. Я нашему начальнику всё высказал, что о нём думаю. Встал, когда поздравительные речи произносили и в глаза ему всё. Потому что не боюсь!
— Да? — Андрей поднял брови вверх. — Неужели?
— Знаю, что ты думаешь, — недобро усмехнулся Аркаша. — Младший брат дурачок снова приключений на свой зад отыскал. А я людям хотел помочь, брат. Людям!
— Звучит по-революционному, — кивнул Андрей.
— Начальник наш новый — демон, пришедший из ада за душами людей! — выпалил Аркаша.
— Думаю, это не твоё оригинальное мнение, — невозмутимо отозвался Андрей. — Тебя что бил твой начальник?
— Не он, а работяги, — Слово «работяги» Аркаша произнёс, как ругательство.
Андрей покачал головой: кому-кому, а не младшему брату отзываться о рабочем классе с такой пренебрежительностью. С самого начала повелось так, что учёба у Аркаши не заладилась. Науки давались ему тяжело. Правда учителя не всегда ставили мальчику двойки, а жалели порой и вытаскивали в конце четвертей, что называется «за красивые глаза».
Когда Аркаша с трудом осилил программу профтехучилища, стало ясно, что он и понятие «карьера», если не произойдёт чудо, вещи абсолютно не совместимые. Чуда не произошло. Поэтому и резануло слух Андрея презрительно брошенное «работяги».
— Странный расклад получается, — сказал Андрей. — Ты выговорил начальнику всё, что о нём думаешь, а работяги тебя избили? Не поддержали, значит, они твоей инициативы?
— Лизоблюды они! Влюбились в нового начальничка! А тот меня со свету сжить хочет.
Ситуация уже не казалась Андрею сложной, требующей какого-то немедленного разрешения. Ранения брата на поверку оказались не такими страшными и вовсе не смертельными. Что же касалось деталей происшествия, то их Андрей мог даже теперь мысленно представить.
Аркаша выпил лишнего на банкете и ни с того ни с сего принялся поносить уважаемого в заводском коллективе руководителя. Рабочий люд не выдержал хамства, отозвал Аркашу в сторонку и попортил его внешний вид…
— Как зовут твоего начальника? — спросил Андрей, только для того, чтобы поддержать разговор.