Ингер подняла голову. Она взглянула на Гуннара, потом на Уайлда. На ее щеках проступил румянец. Она встала.
— Клаус тебе все объяснит, — тоном добродушного дядюшки сказал Гуннар. — Ты поможешь ему в одном маленьком эксперименте. Он уже посвятил вас в суть дела, Лоран?
— Мы говорили с ним перед обедом, — ответил Кайзерит. — В свое время наши ученые тоже рассматривали такую возможность. Но мне кажется, они никогда не проверяли ее практически. По крайней мере, я об этом ничего не слышал.
— Полагаю, только потому, что они не отважились на полномасштабные опыты из гуманистических соображений, — заметил Клаус. — Я уже испробовал эту методику на крысах и достиг некоторого успеха. Не вижу никаких причин, почему такого же результата не может быть и у людей. Если Гуннар действительно предоставит в мое распоряжение Ингер, я обязательно сумею это доказать. Ради блага всего человечества.
— Мне достаточно моего личного блага, — фыркнул Гуннар. — Я с удовольствием предоставлю тебе Ингер. Надеюсь, она сможет оценить твою работу, ведь она хорошо разбирается в физике. Ульф, будь так любезен, открой нам центральную дверь.
Ульф повернул на петлях тяжелую дверь.
— Включи свет, Хельда, — распорядился Гуннар.
Глава 26
Хельда снова щелкнула выключателем. Лампы осветили еще один небольшой холл, за которым тоже имелась двойная стеклянная дверь. В стену была встроена контрольная панель с переключателями, выше висел большой термостат. Находившаяся за стеклом комната была тускло освещена каким-то источником рассеянного света; с виду она смахивала на морг и была совершенно пуста, если не считать шести каменных столов, которые покоились на прочных основаниях, возвышаясь фута на три над полом. Клаус открыл внутренние двери и подождал других с видом гида, ведущего туристов в королевские апартаменты.
— Как вы понимаете, весь эксперимент должен быть подготовлен очень тщательно. Сейчас температура воздуха в этом помещении составляет двадцать градусов по шкале Цельсия. Я хочу очень быстро и плавно понизить ее примерно до минус семидесяти градусов. Холод стремительно проникнет во все поры тела и заморозит его раньше, чем наступит состояние, которые дилетанты называют «смертью». Это случится практически одновременно с остановкой сердца, иначе в организме и, самое главное, в мозговой системе могут произойти необратимые изменения, которые скажутся после разморозки.
— А как долго вы предполагаете держать замороженным тело? — спросил Кайзерит.
— На первый раз, я думаю, хватит семи дней.
— Вы сошли с ума, — прошептала Ингер.
— В чем дело, Ингер? — спросил Гуннар. — Неужели ты, со своим интеллектуальным опытом, испугаешься, не побоюсь сказать, исторического научного эксперимента?
— Возможно, она хочет сказать, что вы настроены чересчур оптимистично, — заметил Кайзерит. — Не можете же вы всерьез рассчитывать, что вам удастся оживить ее после семи дней заморозки при минус семидесяти градусах по Цельсию.
— Я рассчитываю на большее, — ответил Гуннар. — Если эксперимент пройдет удачно и Клаус гарантирует мне его безопасность, в дальнейшем я испробую его на себе. Когда наступит нужный момент, я спущусь вниз и залягу в спячку, а потом проснусь, скажем, лет через тридцать. Мне составят компанию Хельда и еще несколько избранных гостей. Как видите, здесь целых шесть столов.
— А почему через тридцать? — не удержался от вопроса Уайлд.
— Это приблизительная оценка. Я надеюсь, что к тому времени мир изменится к лучшему. Есть и другая, еще более важная причина: я рассчитываю, что за эти годы медицинская наука достигнет большего прогресса и сможет осуществить даже то, что не удалось нашему великому Клаусу, — восстановить мои оптические нервы. Вы не представляете себе, Лоран, и вы, Джонас, что это значит — никогда не видеть красоты. Я даже не знаю, как выглядит Хельда. Понимаете? А Ингер! О господи! Она говорила мне, что безобразна. Я попросил Клауса сделать ее красивой. Ради меня. Но я не знаю, удалось ему это или нет.
— Она красива, Гуннар, — сказал Клаус.
— Мне приходится верить тебе на слово. Но когда-нибудь я увижу это собственными глазами. Верно, Ингер? И мы будем всего на несколько дней старше, чем сейчас.
— Ты сказал, что оставишь меня в живых.
— Я не только дам тебе жизнь, глупышка, но еще и кое-что сверх этого. Тебе надо только меня послушать. Когда Клаус закончит опыт, ты останешься лежать здесь, в полной целости и сохранности, абсолютно здоровая и невредимая, до того дня, когда я решу вернуть нас обоих к жизни.
— Но почему вы так уверены, что сможете выжить? — спросил Кайзерит. — Предположим, что ваша теория верна и опыт доктора Клауса с этой юной женщиной действительно закончится успешно. Но, как вы сами заметили, за тридцать лет может случиться множество самых разнообразных событий, в том числе, например, и ядерная война.
— За этими дверями она не причинит мне вреда.
— А как насчет всеобщей разрухи, хаоса в обществе и даже вандализма, которые могут начаться после войны? — спросил Уайлд.
— Да, такое вполне может произойти, Джонас. Но я предусмотрел и этот вариант. Во-первых, как вы, наверное, уже заметили, стальные двери запираются изнутри. Когда я окажусь в этой комнате, внешний замок будет взорван, я закрою внутренний, и после этого из подвала можно будет выйти только изнутри. Что касается оживления тела, то я, конечно, не собираюсь пускать это дело на самотек. Под полом находится электросистема, которая будет поддерживать в комнате тот уровень температуры, какой укажет Клаус. Аккумуляторы подпитываются от солнечных батарей, расположенных на крыше дома, и каждое лето заряжаются на полную мощность. Летом у нас в Швеции много солнца. Термостатический контроллер, который вы здесь видите, соединен с таймером, и его можно запрограммировать на любое время на пятьдесят лет вперед.
Я предвосхищу ваше следующее возражение, Джонас. Что будет, если удар большой силы разрушит мой дом, а вместе с ним и солнечную батарею? Тогда в этой комнате немедленно начнется процесс разморозки, и я с удовольствием буду присутствовать при конце первой ядерной войны. Здесь имеется еще несколько уровней защиты, но я не стану докучать вам мелкими подробностями, достаточно того, что вы усвоили общую схему. В моей системе есть только одно жизненно важное устройство, которое должно работать безупречно. Во время оживления тело требует определенной стимуляции и массажа. В обычных обстоятельствах это может сделать доктор, именно так мы оживим Ингер через неделю. Проблема в том, чтобы создать машину, которая сможет выполнить все эти процедуры в его отсутствие и которая автоматически вступит в действие, как только начнется процесс разморозки. С удовлетворением могу заметить, что чертеж такого механизма уже создан.
— У вас ничего не выйдет, Гуннар, — сказал Кайзерит. — Вы просто совершите самоубийство. Даже если вам удастся оживить эту малышку через неделю, тридцать лет — слишком большой срок.
— Как я закончу свою жизнь и буду ли я ее продлевать, это мое личное дело, Лоран. Во всяком случае, я не собираюсь входить в эту комнату до тех пор, пока буду вам полезен. Тем не менее я рад, что вы так скептически отнеслись к моей идее. После этого вы, наверно, не будете возражать, если я помещу в эту камеру и Уайлда.
Уайлд вздрогнул от неожиданности.
— Для чего вам это нужно, Гуннар? — спросил Кайзерит.
— Он мне нравится. Только и всего. Кроме того, мне кажется, что таким способом мы придем к решению, которое удовлетворит нас обоих. Вы хотите, чтобы Уайлда уничтожили. Я думаю, что это было бы ошибкой. Возможно, в своем деле Уайлд талантлив не меньше Ингер, а уничтожать талантливых людей — всегда ошибка. Но я согласен с тем, что мы не можем позволить ему вмешиваться в наши будущие планы. Поэтому я хочу его заморозить вместе с Ингер. Разумеется, мы не станем размораживать его через неделю.