Я усиленно стараюсь сконцентрироваться и записывать, хотя измучен после полета на тренажере в отвратительную погоду от Афин до Каира на «Конвейре». Мое терпение подверглось дополнительному испытанию, после того как от Каира меня завернули на запасной аэродром, потому что на полосе оказались животные. (Я охотно убил бы того паршивца, который это придумал.) Диспетчер едва говорил по-английски и к тому же настолько неразборчиво, что мне пришлось все переспрашивать дважды. Ко всему прочему, в самый последний момент перед посадкой отказал двигатель, и только подхлестнутые паникой рефлексы спасли меня от катастрофы. Я накрепко зажал свои разжиженные серые клетки и постарался сосредоточиться. Но как можно, устав как собака, сосредоточиться на чем-нибудь столь идиотском, как «Дыхание сказочного дракона»?
Аллея. Ранний полдень, жара как в печке, и мои темные очки не могут справиться с бликами пустыни. Инструктор по стрелковому оружию протягивает мне пистолет-пулемет калибра 9 мм и три полных магазина патронов.
— Ну а теперь, сынок, мы пройдемся по этой небольшой тропинке и посмотрим, что там случилось. Я буду поблизости позади тебя, так что с пистолетом поосторожнее. Аллея начнется только через двести ярдов, так что пока, ради Бога, не нервничай. Пошли, сынок.
Очень осторожно, чтобы он не услышал, я взвел затвор. Если я чему от них и научился, так это ожидать совершенно противоположного тому, что говорят. 150 ярдов раскаленной пустыни остались позади. Впереди в 50 ярдах висел знак, на котором большими красными буквами было написано «Старт». Я начал понемногу расслабляться. Ведь, может быть, в конце концов, он говорил правду. И было слишком жарко, чтобы думать о чем-то, кроме прохлады впереди.
Вдруг прямо передо мной из-за скалы вынырнула крупная плотная фигура в черной форме. Ружье и штык были направлены прямо на мой пустой желудок. Инстинктивно я пустил вперед защитный веер пуль — времени думать не было. Фигура откинулась назад и упала на землю. Боже мой, они совершенно сошли с ума, я только что убил одного из их людей. Вдали замирало слабое эхо моих выстрелов, в пыли лежала распростертая фигура. Но это оказался всего лишь очень правдоподобный манекен, запускавшийся с помощью какого-то хитроумного приспособления. Убийство на тренажере, великолепная мишень. Инструктор подошел и поднял манекен, а я помог ему опять установить того на пружинной подставке. Он улыбнулся мне. Он был маленького роста, под пятьдесят, с удивительно невинными голубыми глазами и огромными ручищами.
— О, мне очень понравилось, сынок. Мне все понравилось. Ты быстр и хитер. Прежде всего ты очень тихо взвел затвор своего автомата, надеясь, что я не услышу, потом ты не поверил ни единому моему слову…
Потом, когда выскочил этот болван — а я-то знал, что на самом деле происходит — бам! — Он ударил кулаком по открытой ладони. — Ты не стал меня спрашивать, почему на тебя прыгнул этот парень. Ты не спросил у меня разрешения убить его, не стал раздумывать, что патроны могли оказаться холостыми. Нет, ты просто нажал на курок и наделал в нем множество дырок. Ты — настоящий убийца, сынок. Почему-то некоторые ребята, которых я сюда привожу, остаются стоять разинув рот, когда эта штука прыгает на них.
Он потрогал пальцем свежие дырки в форме манекена. Я не мог не заметить, что это была черная форма бывших войск СС.
— Ты сработал очень ловко, сынок, я получил большое удовольствие.
Я вытер вспотевший от страха лоб и вставил в автомат новый рожок.
— Я не убийца. Я просто трус, старик.
И он закудахтал от восторга под раскаленным солнцем Техаса.
В воскресенье — первый свободный день — я надрался вдрызг и пролежал весь день возле бассейна, переворачиваясь каждые десять минут и бессмысленно хихикая. Проспал до двух часов и оставался в том же состоянии всю оставшуюся часть дня.
Подошел вечер следующей субботы. За эти две недели я привык к существовавшему на базе режиму, загорел и был в лучшей форме за все годы со школьных времен. Теперь я легко справлялся с упражнениями, от которых раньше покрывался холодным потом и страдал дрожью в коленях.
Мы вчетвером ехали домой, глядя на розовые облака, плывшие над пустыней в час заката. Я не чувствовал себя слишком усталым и вдобавок предвкушал завтрашний отдых.
— Дождаться не могу, когда удастся хлебнуть джина, — сказал голландец, остававшийся до конца верным своим национальным привычкам.
— Мне виски, — охотно поддержал его бывший пилот ВЕА.
Мы с немцем промолчали. Мы были самыми молодыми в этой компании и уже предвкушали наслаждение от порции гашиша.
В гостиной мы обнаружили четырех девушек, в соблазнительных позах потягивавших коктейли и листавших журналы. Одна была высокой синтетической блондинкой с крупной грудью — настоящее воплощение богини Арианы — Матери-Земли. Вторая представляла ту же самую модель, но в миниатюре — компактную коллекцию изящных гнутых линий с волосами цвета меда. Похоже, надевая на нее одежду, применили метод выдавливания. У третьей, высокой и худой, были очень длинные черные волосы. Рассеянный, отсутствующий взгляд, удлиненное лицо, большие карие глаза и сверхмодное платье. Американка в ней угадывалась за две мили против ветра. От нее буквально тянуло статическим электричеством.
Четвертая была выдержана в духе вестерна. Прямые волосы без всяких завитушек, полная фигура и те же самые домашние черты, как у той девушки, что жила по соседству с вами, вот только она была черной. И куда симпатичнее.
Мы четверо издали что-то невнятное. Девушки ответили четырьмя одинаково теплыми, гостеприимными и соблазнительными улыбками.
— Мы пришли, чтобы позаботиться о вашем состоянии, — сказала Валькирия. — И пробудем здесь два часа. Если вы поспешите с выбором, можем неплохо провести время.
Должен признаться, я был ошеломлен. Первым пришел в себя немец, думаю, в нем просто говорила энергия молодости.
— Du[3],— сказал он и показал на негритянку. Та встала и спокойно и уверенно улыбнулась, как бы давая понять, что она знала, что все мы предпочтем ее. Немец утащил ее в свою комнату так быстро, что мы не успели и глазом моргнуть. С его принципом расовой чистоты что-то было не так. Голландец и мой английский коллега продолжали издавать какие-то странные невнятные звуки. Я показал на маленькую блондинку с волосами цвета меда. Крупные женщины мне не нравятся.
— Прекрасно, милый. — Она изволила поднять с дивана свой экзотический зад, и я потащил ее к себе. Чья-то предусмотрительная рука включила как раз столько света, чтобы прекрасно видеть и в то же время придать ей обаяния и сексуальности. Кондиционер был включен на полную мощность и на проигрывателе стояла пластинка Боба Дилана. Она подошла ко мне, не говоря ни слова, расстегнула молнию на моем комбинезоне и принялась вылизывать мне грудь.
— Давай за дело, милый, — кивнула она без всякого предисловия. У меня все еще кружилась голова, и, покачнувшись, я уселся на кровать. Она поняла это неправильно и начала выбираться из туго облегавшего ее шелкового платья бирюзового цвета. Я старался привести в порядок свои мысли — и здесь следует сделать одно признание.
Хоть мне за двадцать пять, но никогда еще не приходилось иметь дело с проституткой. Даже с таким великолепным экземпляром, как эта. Я никогда над этим даже не задумывался — главным образом потому, что у меня всегда было с кем поразвлечься, но даже когда под рукой никого не было, не доставляло удовольствия связываться с кем-то, кто просто хочет расколоть тебя на несколько монет. Не то, что мне не нравится секс или что-то в этом роде, просто мне нравилось думать, что мой партнер меня предпочитает, пусть ради забавы, наслаждения или даже от скуки.
Ее лифчик и трусики оказались такого же бирюзового цвета, как и платье. Ласково улыбаясь, она приблизилась и стала раздевать меня. К своему собственному удивлению, я вдруг почувствовал, как меня охватывает возбуждение. У нее было прекрасное загорелое тело, большие набухающие соски и выбритый лобок. Она меня отодрала, пожалуй, это будет самым подходящим словом, с холодной и блестящей техникой, не говоря ни слова, если не считать странных возбуждающих ругательств.