— Неплохо, — согласился Берк.
— Его машину видели невдалеке от того дома. Когда беглецу потребовалась машина, он принял решение.
Берк закурил сигарету и расхохотался.
— Мистер Ледерер, какой дурак клюнет на это?
— Джил…
— А ты, капитан, не клюнешь на это, верно?
— Нет, но мы думаем, что кто-нибудь да клюнет.
— Ричард Кейс был брешью в нашей службе безопасности, — сурово заявил Берк. — Во сколько нам обойдется раскрытие его связей с мафией?
— Возможно, не так уж и дорого, — произнес Лонг. — А может, лучше спустить это дело на тормозах?
— Дерьмо! Сейчас разваливается вся их структура, а ты хочешь работать, не снимая лайковых перчаток?
— Послушай, Джил, что бы мы ни собирались делать, ты, дружище, не нервничай.
— Ладно, не буду. Но что теперь? У нас хватает данных, чтобы потревожить их вождей. Что будем делать?
— Позиции у нас прочные. Мы пойдем домой, выпьем, и пусть все великие умы соберутся и вынесут официальное решение, издадут приказы и все, что от них еще требуется, и попытаются не поднимать волны.
Берк взглянул на друга.
Капитан чувствовал, как по спине катятся холодные струйки. И это был не дождь. В такие редкие моменты особенно сильных сомнений Билл Лонг вспоминал о заметках в газете, выпускаемой где-то в Южной Америке, и его мозг анализировал подробности последних месяцев. Наконец, в его глазах появилась суровость.
— Выполняй, что я приказал, Джил.
Когда Германец получил сообщение, он послал двух своих наименее ценных болванов привезти грузовик. Он был не настолько глуп, чтобы не видеть в этом ловушки врага. Когда они все же доставили грузовик в заранее обусловленное место, Германец взглянул на него и сказал трем своим лейтенантам:
— Как вам нравятся шутки Моу Пила? Этот сукин сын, не понимаю, каким образом, очистил весь склад.
— Интересно, почему он нам не позвонил?
— А зачем? Его задачей было достать все и переправить.
— Моу должен был приехать сам. Он должен сопровождать такой ценный груз.
— Дурак! Моу больше, чем простой солдат. Он двигатель.
Но лейтенант не мог оставить это просто так. Все обязано быть белым или черным, без примеси серого, иначе ему становилось не по себе и руки начинали что-то искать.
— Не нравится мне это, Герман, — заявил он.
— Что не нравится?
— Каким образом к нам попал сначала тот грузовик?
— Смотри, у него же барахлит движок!
— Ты веришь, что это грузовик от Моу?
— Гляди сам! Я отсюда вижу железки. Я узнаю снаряжение, понял? Давай проверь, и если все в порядке, отгони его назад к отелю. Когда ты появишься, мы распечатаем грузовик.
— Конечно, Герм, но куда делся Моу?
— Может, он добывает еще партию оружия? Черт его знает! Все равно он вернется рано или поздно.
Через двадцать минут грузовик свернул в проход. Его тянул за собой старый четырехдверный «седан». Когда дорога пошла под уклон, их бамперы нежно звякнули и, наконец, машины замерли позади старенького отеля, где сейчас размещался штаб быстрорастущей армии Германа. Переезд штаба из старого места произошел тихо, быстро и незаметно. А в этот самый момент шестеро налетчиков Папы Менеса наступали на дом, где недавно располагался штаб Германца. Они так и не поняли, что оружие людей, находившихся в доме, принадлежало полиции, которая проверяла опустевшее здание и при начале стрельбы вызвала по радио подкрепление.
Через десять минут отряд Папы Менеса был полностью уничтожен.
Затем был уничтожен целый квартал города. Солдаты Германа-Германца вынесли из грузовика лишь четыре ящика, радуясь новым смертоносным игрушкам, думая о власти, захваченной с помощью стали и пороха.
Когда же подняли роковой ящик, столб пламени и дым, вырвавшиеся с ужасным грохотом, разрушили весь квартал. Безумная сила расшвыряла горящие балки по соседним кварталам, где сразу начались пожары. В какую-то микросекунду армия Германца перестала существовать.
Через полминуты новость об уничтожении отряда Менеса была передана в эфир, а спустя еще пять минут шатающийся и задыхающийся сторонник Германца заявил, что все потеряно, потому что Папа уничтожил их всех.
В Чикаго должно было через час собраться правление. Все уже знали, что произошло в Майами, и молча осуждали Папу Менеса за то, что он ставит под угрозу всю организацию своими глупыми выходками.
В эти минуты каждая гражданская организация, каждое правительственное учреждение готовились повести массированное наступление на подпольную империю, сидевшую у всех в печенках. Один лишь взрыв искреннего общественного негодования, и их настоящее и будущее, их семьи — все перестанет существовать.