Он пристально взглянул на детей.
– Как звучит сигнал «воздушный демон внизу»?
Джардир немедленно поднял руку.
Через три месяца Аббан и Джурим вернулись в ряды най’шарумов. Аббан заметно хромал, и Джардир нахмурился.
– Ноги еще болят? – спросил он.
Аббан кивнул:
– Кости, может, и стали крепче, но не прямее.
– Еще рано, – утешил Джардир. – Со временем заживут.
– Инэвера, – произнес Аббан. – Кто знает, что угодно Эвераму?
– Ты готов драться за место в очереди? – Джардир кивнул в сторону наставника с котлом похлебки.
Аббан побледнел:
– Только не сейчас. Если ноги меня подведут, я буду опозорен навсегда.
Джардир нахмурился, но кивнул.
– Смотри не затягивай, – посоветовал он, – не то будешь опозорен бездействием.
Они подошли к началу очереди, и мальчишки прыснули в стороны, как мыши перед котом, пропустив их вперед. Некоторые недовольно косились на Аббана, но бросить вызов никто не смел.
Джурим был лишен такой роскоши, и Джардир холодно наблюдал за ним. Он не забыл, как Джурим гоготал, когда упал Аббан. Походка Джурима была несколько скованной, но Аббан хромал намного сильнее. Мальчишки в очереди за похлебкой злобно поглядывали на Джурима, но он подошел к своему обычному месту за Шанджатом.
– Это место занято, калека, – огрызнулся Эсам, еще один най’шарум в подчинении у Джардира. – Живо в конец очереди!
Эсам неплохо сражался, и Джардир не без интереса наблюдал за противостоянием.
Джурим улыбнулся и вскинул руки, словно в мольбе, но Джардир заметил, как он поставил ноги, и не попался на уловку. Джурим бросился вперед, схватил Эсама и повалил на землю. Через мгновение все было кончено, и Джурим занял свое законное место. Джардир кивнул. У Джурима сердце воина. Джардир взглянул на Аббана и печально покачал головой: тот уже доел свою похлебку и пропустил всю драку.
– Идите сюда, крысы! – крикнул Каваль, когда миски опустели. Джардир немедленно зашагал к наставникам, остальные мальчишки – за ним.
– Как ты думаешь, в чем дело? – спросил Аббан.
Джардир пожал плечами:
– Сейчас узнаем.
– Вам предстоит испытание мужества, – сообщил Керан. – Вы посмотрите в глаза ночи, и мы узнаем, у кого сердце воина, а у кого – труса.
Аббан ахнул от ужаса. Джардир затрепетал от восторга. С каждым испытанием вожделенные черные одежды становились все ближе!
– Из деревни Баха кад’Эверам уже несколько месяцев нет вестей. Как бы алагай не отыскали брешь в их метках! – продолжил Керан. – Разумеется, бахаване – хаффиты, но они дети Каджи, и Дамаджи велел не бросать их в беде.
– Скорее, велел не бросать драгоценные горшки, которые они нам продают, – пробормотал Аббан. – В Бахе живет знаменитый горшечник Дравази, изделия которого украшают красийские дворцы.
– У тебя на уме только деньги! – огрызнулся Джардир. – Будь они самыми презренными псами на Ала, все равно они неизмеримо выше алагай, и их нужно защищать!
– Ахман! – рявкнул Каваль. – Хочешь что-то добавить?
Джардир вытянулся по стойке смирно:
– Нет, наставник!
– Тогда придержи язык, не то отрежу, – пригрозил Каваль.
Джардир кивнул, и Керан продолжил:
– Пятьдесят воинов-добровольцев во главе с дама Хеватом выступят в недельный поход на Баху. Вы отправитесь с ними – нести снаряжение, кормить верблюдов, готовить и точить оружие.
Он взглянул на Джардира.
– Сын Хошкамина, ты назначаешься най ка на время похода.
Глаза Джардира широко распахнулись. Ранг най ка, то есть «первого из никого», означал, что Джардир – первый из най’шарумов не только в очереди за похлебкой, но и в глазах наставников и может командовать остальными. Най ка не назначали уже несколько лет – с тех пор, как Хасик облачился в черное. Это была исключительная честь, и даровали ее – а также принимали – нелегко. К власти прилагалась ответственность. Керан и Каваль призовут его к ответу и жестоко накажут за чужие промахи.
Джардир низко поклонился:
– Это великая честь, наставник. Да поможет мне Эверам не разочаровать вас.
– Уж постарайся, если дорожишь своей шкурой, – хмыкнул Каваль. Керан взял кожаный ремешок с узелками – символ ранга – и обвязал им бицепс Джардира.
Сердце Джардира бешено колотилось, кожаный ремешок казался Короной Каджи. Джардир представил, как дама расскажет об этом Кадживах, когда та придет за еженедельным пособием, и надулся от гордости. Скоро он восстановит честь матери и сестер!
Дело было не только в этом, но и в испытании мужества. Несколько недель под открытым небом. Он увидит алагай вблизи и узнает врага в лицо. Хватит с него рисунков на грифельной доске и смутных теней, едва различимых со стен. Поистине, сегодня начало новой жизни!