Детектив выскочил из-под стола и побежал, перепрыгивая через лежащую фигуру Поупа. Он споткнулся, переворачиваясь в падении, и прыгнул на круто уходящие вниз лестничные ступени, с грохотом падая в открытый дверной проем.
Холли закричала, вновь произнося имя Стедмена, и одновременно попыталась вырвать автомат из рук стрелявшего.
Израильтянин, казалось, и сам сообразил, кто находится внизу, и ослабил давление пальца на спуск, откачнувшись назад. Теперь в воздухе стояли только крики и стоны раненных и просто перепуганных людей, а атмосфера по-прежнему была тяжелой, на этот раз из-за повисшего в комнате дыхания смерти.
Барух напрягся, в очередной раз пришел в себя и вновь направил автомат на извивающиеся внизу тела.
– Нет, – умоляла его Холли, – оставь их, пожалуйста!
Он посмотрел на нее ничего не выражающими глазами.
– Мы должны попытаться остановить запуск ракеты.
Холли двумя руками обхватила его голову, заставляя его глядеть прямо на нее, стараясь донести до него смысл только что сказанного.
– Эта ракета должна быть вот-вот запущена. Нам нужно остановить их.
На лице израильтянина появилось выражение глубокой печали. Он высвободил свою голову из рук девушки и взглянул вниз на бойню, которую он устроил. Когда же он вновь повернулся к ней, в глазах его появилась твердость, и Холли поняла, что у него нет жалости к убитым.
– Когда...
Она поняла, что это был вопрос, и быстро взглянула на часы.
– Мы уже опоздали, – с тяжелым вздохом ответила она. – Осталось всего четыре минуты.
Он схватил его за руку:
– Где... это место? Где она?
Он еще крепче сжал ее руку.
– Около скалы. Но уверяю тебя, сейчас уже слишком поздно. У нас ничего не получиться.
– Вертолет... Весь день я слышал... как приземлялся... и... поднимался... вертолет. Если бы мы могли только найти его...
– Ты можешь управлять вертолетом? – спросила она, и почувствовала, как в ней появляется ощущение надежды.
Он кивнул, и ухватился за балкон для поддержки.
– Отведи меня к нему. Это надо сделать очень быстро, – прошептал он.
Холли обхватила его рукой за спину и подставила плечо.
– Давай автомат, – сказала она, и он протянул его без колебаний.
Они пошатываясь, спустились по ступеням, едва не споткнувшись один раз, но Холли и тут сумела спасти положение. Она старалась не смотреть на картину в зале и потому отворачивала глаза, рассчитывая на то, что из оставшихся в живых никто не будет их преследовать. Она ненавидела убийства.
Она еще раз громко окликнула детектива, но ответа не было. Она заметила, как он прыгал в дверной проем, ведущий куда-то вниз, и поняла, что он преследовал кого-то, иначе зачем бы он стал вылезать из-за укрытия? Она хотела было пойти по его следу, но вспомнила, что та лестница вела куда-то вниз, а им нужно было выбираться во двор дома. Сейчас на первом месте был самолет с госсекретарем Соединенных Штатов, который вот-вот мог разлететься на куски. А детективу она могла лишь послать молчаливую молитву, не обращая внимания на внутреннее чувство протеста.
– Вот сюда, – подсказала она израильтянину, указывая направление стволом автомата, – я думаю, что нужная нам дверь где-то здесь.
Пилот и двое человек из охраны, которые наблюдали за домом, начинали нервничать, поглядывая друг на друга. Они уже слышали автоматные выстрелы, раздавшиеся внутри дома и были уже на пути к его заднему выходу, когда новый звук привлек их внимание. Но раздавался он совсем в другой стороне.
– Что это? – спросил один из мужчин, останавливаясь вместе со всеми. И вместо того, чтобы продолжать путь к задним дверям дома, все трое побежали за угол особняка, вглядываясь в удаленную от дома часть территории имения. И то, что они увидели, до смерти напугало их.
– Вот черт возьми, – тихо произнес один из них.
Четыре вертолета, включив мощные бортовые прожектора, зависли на некотором расстоянии от имения, а потом начали медленно разворачиваться и двигаться вдоль границы имения в ту сторону, где была сосредоточена личная гвардия Эдварда Ганта. При более внимательном наблюдении можно было заметить, как с вертолетов сбрасывали вниз что-то, напоминавшее бомбы, которые падали на солдат. Трое наблюдавших решили, что это были газовые баллоны, судя по белым клубам дыма, вырывавшимся в этом месте с поверхности земли. Неожиданно, на нижней дороге появился свет фар, а только спустя некоторое время послышался шум моторов подъезжающих машин.
– Это наверняка проклятая армия! – воскликнул пилот. – Они, видно, внезапно решили штурмовать наши позиция!
Пока они обсуждали ситуацию, одна из машин направилась прямо к особняку, остальные стали рассредоточиваться вдоль границы имения, и уже было видно, как из них выскакивают темные фигуры вооруженных людей. Звуки автоматных очередей, прорывающиеся сквозь шум винтов, не заставили себя долго ждать.
– Я ухожу! – неожиданно заявил пилот, поворачиваясь и бегом направляясь в сторону «Газели».
Двое оставшихся солдат, мертвенно бледные от страха, молча переглядывались, а затем, не говоря ни слова, повернулись и бросились вслед за пилотом.
– Подожди нас, – закричал первый из бегущих, – мы идем с тобой!
Пилот уже находился на своем месте, приводил в движение лопасти главного винта и благодарил бога за то, что двигатель еще не успел остыть со времени последнего полета, когда двое солдат почти добежали до готовой подняться вверх машины. В этот же момент распахнулась задняя дверь дома, и на пороге появились Холл Майлс и Барух Канаан.
В свете полной луны Холли мгновенно оценила всю сложившуюся ситуацию: двое солдат, бегущих к небольшому четырехместному вертолету, внутри которого уже находился пилот. У нее и Баруха было явное преимущество: солдаты находились к ним спиной, а пилот был в кабине, и ему было не до того, чтобы обращать на них внимание. Холли оставила израильтянина на какое-то время без поддержки и подняла легкий автомат.
– Стоять! – закричала она, и оба солдата замерли как вкопанные там, где их застала команда, затем повернулись назад, и один из них встал на колено, целясь из своего автомата в фигуры, появившиеся в дверном проеме.
С легким сожалением она нажала на спуск, и автомат выплюнул короткую очередь в направлении солдата. Как только он упал, его напарник бросил автомат и побежал вправо, выкрикивая через плечо, чтобы она не стреляла. И она не выстрелила.
Пилот тем временем прибавил обороты, и машина начала медленно подрагивать, готовая сорваться с места. Холли пыталась кричать, чтобы он глушил двигатель, но услышать ее голос в шуме винтов и турбин было невозможно.
– Вот дерьмо, – выйдя из себя, произнесла она, прикусывая губу, и подняла автомат. Она не хотела повредить вертолет, поэтому старательно прицелилась, прежде чем нажать на спуск.
Пилот тут же свалился со своего места, сраженный прицельным выстрелом.
Холли быстро взглянула на часы, но в этот момент луна неожиданно исчезла за облаками, и она не смогла разглядеть даже свои руки.
– Пошли, – сказала она, обращаясь к Баруху, и вновь подхватила его рукой, подставив плечо, – у нас уже нет времени.
Барух глубоко вздохнул, потом высвободился из рук Холли и постарался встать прямо.
– Я думаю, что сейчас мне будет лучше.
Слова прозвучали несколько странно, но, тем не менее, за ними чувствовалась определенная уверенность и сила. Он самостоятельно направился к вертолету, но его ноги плохо слушались его, хотя он и старался заставить их держать его вес.
Холли догнала его и поддержала за руку, чтобы он мог опереться на нее. В этот момент луна вновь вышла из облаков, и на этот раз Холли смогла воспользоваться часами.
Она тихо выругалась про себя. Им никогда не удастся сделать задуманное. Оставалось всего тридцать секунд до начала воздушной атаки.
Глава 22
Совесть германской нации абсолютно чиста, потому что ответственность за все ужасы, унижения и страх, которые происходили в Германии и в оккупированных странах в период с 1933 по 1945 годы, лежат на Гиммлере.