Вооружен каждый стражник был длинным изогнутым мечом в ножнах на поясе слева, и коротким луком в налуче, одновременно исполняющем функцию колчана, на бедре справа. Еще за спиной каждого стража висел небольшой, с полметра в диаметре, круглый щит.
Нет, это явно не самураи. Скорее уж сарацины какие-то.
Когда последняя телега скрылась за стенами города, стражи обратили внимание на нас. Один из них — тот, что с модной бородкой, подошел и обратился ко мне:
— Светлой ночи. Что привело вас в Шалихад?
Я беспомощно глянул на Тору, не зная, что ответить.
— Простите, мы не говорим на шали. — вмешалась Тора. — А мой спутник вообще плохо разговаривает, давняя травма.
Страж без вопросов повернулся к ней и повторил все те же вопросы, что задавал мне, только слегка перефразировав:
— Светлой ночи. Зачем… прибыли в Шалихад?
По ходу, женщины тут не сильно в почете, раз в разговоре с ней страж ведет себя явно грубее, чем когда обращался ко мне.
Впрочем, Тора не обратила на это внимания, и ответила как ни в чем ни бывало:
— Путешествуем. Мы странствующие артисты, зарабатываем тем, что даем представления в городах и пересказываем истории, услышанные где-то в других краях.
— Хорошо. — кивнул страж. — Напоминаю вам, что в городе двигаться на… лошадях можно только если это… э-э-э… повозка, либо если имеется особое… разрешение. Всем прочим полагается вести… лошадей… руками.
Шалихадец изъяснялся как-то косноязычно, постоянно делая паузы между словами, будто вытягивая их, сопротивляющихся, из собственного лексикона за хвосты. Словно он говорил на каком-то плохо знакомом языке, или, вернее сказать, на языке, который он условно знает, но вся практика ограничивается занятиями в школе, половину из которых он прогулял. Примерно так же я объяснялся с одним американским туристом, который отбился от группы и пытался выяснить, как ему пройти в его гостиницу. И это при том, что я учил английский тринадцать лет и думал, что я его знаю.
— Оружие… есть? — снова поинтересовался страж.
Тора с улыбкой развела руками и побряцала седельными сумками, показывая, что даже если бы и было, то деть его было бы некуда.
— В городе запрещено… оружие длиннее… локтя. — хмурясь, выдавил из себя страж. — Напоминаю.
— Спасибо. — включив очаровательную дурочку, прощебетала Тора. — Мы можем проезжать?
— Проезжайте. — кивнул страж, махнул куда-то себе за спину и отошел. Решетка, перекрывающая въезд в город, шустро поползла наверх, открывая путь. Мы тронули лошадей, и, когда отъехали достаточно далеко, чтобы нас точно не услышали, я обратился к Торе:
— В Шалихаде тоже женщин не держат за людей?
— Почему «не любят»? — не поняла Тора. — И что значит «тоже»?
— Ну… — я задумался, пытаясь подобрать слова так, чтобы она меня поняла правильно. — В моем мире есть похожие… Ну, как минимум с виду похожие страны — Иран там, Пакистан, еще какие-то… Так вот у них там в порядке вещей, что женщина вообще не считается человеком, она как бы приложением к мужчине идет. Не может работать, не может иметь собственного мнения, ни на что не претендует, и постоянно всем всё должна.
— Бред какой-то! — фыркнула Тора. — Нет, здесь не так! Просто здесь принято незнакомым мужчинам обращаться к другим мужчинам, а женщинам наоборот — к женщинам. Ну, то есть, если бы там была стражница-женщина, то она бы сразу обратилась ко мне, а не к тебе.
— Тогда почему он все же говорил с тобой?
— Потому что я ему сказала, что ты не говоришь, ты же слышал. — закатила глаза Тора. — Правила Шалихада не запрещают мужчине разговаривать с женщиной… Да и не правила это, а так, традиция скорее!
— Тогда почему он так странно с тобой разговаривал? Будто бы через силу.
— Ну так не родной же язык, надо думать. — пожала плечами Тора. — Он андрадский наверняка знает на уровне школьника, да и то только потому, что является стражем пограничного города, через который постоянно проходят караваны андрадских торговцев. Он наверняка знает еще с пол-десятка языков, но все — крайне плохо.