Кстати, а как мы вообще найдем то, что ищем, в этом паршивом месиве? Даже если тут что-то и есть, его же сотни лет назад поглотило паутиной!
Я задал этот вопрос Торе, но она ответила так быстро, словно уже давно думала над этой темой, и сейчас имела совершенно точный ответ:
— Не будет.
— И почему же ты так в этом уверена?
— Ну не к стене же они его прислонили. — Тора пожала плечами. — А пол, как ты сам видишь, паутиной почему-то не зарастает. Не говоря уже о том, что без носителя копье вряд ли действительно выглядит как копье. Вот доспехи как выглядели?
— Понятия не имею, там темно было хоть глаз выколи. Но, если я все правильно понимаю, это было что-то вроде холодного желе, в которое я упал.
— Ну вот и копье тоже в каком-то другом виде. Не знаю, туман черный или еще что-то.
— Будет интересно посмотреть, как мы будем забирать отсюда туман. — пробормотал я себе под нос, стараясь, чтобы Тора не услышала.
Первая развилка нашлась метров через двести прямого тоннеля, уходящего вниз под небольшим углом. Тут можно было продолжать двигаться прямо, либо свернуть направо. Недолго посовещавшись, выбрали второй вариант, пошуршали в сумках и достали веревки и стальные кованые крючки с заточенным основанием. Разумеется, мы предполагали, что в шахте все заросло паутиной по самые яйца, поэтому озаботились своими собственными креплениями для путеводной веревки.
И даже молотком.
Вбив крючок прямо в трескающуюся землю, я привязал к нему веревку, взял оставшийся сорокаметровый моток в руки, Тора сменила сильно потускневший «огонек», и мы свернули направо.
Пол ощутимо пошел под уклон, намного сильнее, чем до этого. Приходилось внимательнее смотреть, куда ставишь ноги, чтобы не наступить на что-то неровное или скользкое и не покатиться вниз. Не знаю куда конкретно, но ничего радостного там внизу нас точно не ждет, так что лететь вперед сломя голову — худшее, что можно придумать в такой ситуации. А бесконтрольно катиться — еще более плохое, как бы странно это ни звучало.
По пути я вбил в пол еще один крюк, чтобы веревка не сильно провисала из-за собственного веса и была легко различима, а когда первый моток закончился, достал второй и связал их вместе.
На новой, теперь уже тройной, развилке снова свернули направо. Мы решили в принципе для начала на всех развилках сворачивать направо, я как-то раз слыхал, что таким способом можно выбраться, даже если натурально заблудился в пещере — типа как все время идешь вдоль одной и той же стены. Мы пока еще не заблудились, у нас была путеводная нить, но в данной ситуации лучше перебдеть. Если мы будем постоянно сворачивать направо и наконец упремся в тупик, то натянутая вдоль пола веревка в следующий раз даст нам понять, что здесь мы уже были. Возвращаясь, можно будет даже как-то пометить веревку возле тупиковой развилки — узел на ней завязать, что ли.
Кстати, если уж на то пошло, надо будет в следующий раз взять разноцветных веревок, чтобы отмечать разные маршруты. Вот всегда так — вроде тратить кучу человеко-часов на обдумывание предстоящего плана, а в итоге все равно что-то да забудешь.
Когда кончился третий моток, мы уперлись в тупик. Наверное, здесь была непосредственно выработка, в которой велись работы — если присмотреться, то можно даже увидеть торчащие из месива чумной паутины трухлявые деревянные рукоятки — наверное, шахтерских кирок, а в одном углу огромный наплыв паутины однозначно когда-то был чем-то, имевшим четыре колеса на толстенных, скорее всего тоже деревянных, спицах. Шахтерская тележка, как пить дать. Ведь откуда здешним шахтерам, да еще шестьсот лет назад знать о вагонетках? Так и таскали на деревянных тележках, скорее всего, вообще вручную.
Вернувшись обратно к развилке, я достал новый моток, отрезал от него ториным ножом небольшой кусок и навязал его бантиком на веревку, ведущую в только что исследованный тупик. Большим таким бантиком, солидным, чтобы было заметно даже при случайном взгляде. Кто не знает, что это значит — все равно не поймет, а вот мы совершенно точно второй раз одно и то же место не посетим, если будем отмечать такими заметными вешками.
В среднем коридоре нас тоже ждал тупик, а левый заново разветвился, и опять на три варианта. Переглянувшись с Торой, я проверил остаток веревки — метров сто пятьдесят от силы, — и уверенно свернул в правый коридор.
Здесь было еще прохладнее, чем выше, а воздух еще меньше годился для дыхания. Несмотря на это, паутины здесь было будто бы меньше, из нее порой даже стали проглядывать углы балок, которыми подпирали свод, чтобы он не обрушился. Они, конечно, были такими же черными, как и все остальное, что поражает паутина, но одно только то, что они вообще были — уже чудо из чудес, шестьсот лет прошло как-никак! Видимо, паутина не просто оплетает то, что способна сожрать, не просто жрет, а сперва как-то консервирует, придавая прочность и даруя неуязвимость к разложению.