Хасан, не понимая, зачем и почему он это делает, достал все свои деньги, полученные от продажи масла, за спинами иудеев и римлян подошёл к солдату, стоявшему ближе всех к кресту, и тронул его за плечо.
- Чего тебе? – подобрался легионер. Его рука легла на гладиус.
- О, уважаемый, о храбрый воин великой империи, – тихие льстивые слова тяжелыми кусками глины падали из уст Хасана. - Продайте мне вон тот наконечник, - караванщик кивнул в сторону Иисуса.
- Зачем он тебе, варвару? - несмотря на алчный блеск в глазах, солдат оставался настороже. На зелота странный оборванец был не похож, но поди, разбери этих иудеев, самаритян, персов и арамеев.
- Хочу привезти сыну на память оружие Рима, - неожиданно легко соврал Хасан. Ему было страшно, но он чувствовал, что поступает правильно. Купец сыпал словами, стараясь убедить солдата. - Всё равно наконечник старый, никуда не годится. Да и древко… вон валяется в грязи. А вам за мои деньги сделают десять новеньких, блестящих и острых.
- Оружие Рима? – насмешливо переспросил легионер. - Оно всегда остаётся у римлян. И знаешь, почему? – Глаза солдата сверкнули яростью и самодовольством. - На лезвиях наших мечей и копий – гордость, мужество и честь предков, гнев и милосердие богов. Тебе этого не понять, жалкий оборванец. Славу не купишь за ваш ячмень и пальмовые ветки[9]!
Хасан вместо ответа потянул из складок холщовой накидки денежную сумку и потряс ею в воздухе. Громкий звон приглушил шум дождя. Легионер заглянул в мешок с деньгами. Глаза его округлились от удивления. На серебряных монетах чётко был виден профиль императора Августа.
«Не меньше тридцати денариев», - подумал римлянин. Воровато оглянувшись, не видит ли кто-нибудь, солдат обеими руками схватил за горловину кошель, задушив широкими ладонями мелодичный звук. Немного подумав, он подошёл к мёртвому телу, ещё раз посмотрел по сторонам, прислонил к дереву свой длинный щит, используя его, как лестницу, поднялся выше, вытащил наконечник из плоти и обменял его на деньги. Никто из людей возле креста не обратил внимания на действия солдата. А тот, довольный сделкой, тихо рассмеялся и пнул торговца ниже спины грязной сандалией. Хасан, спотыкаясь на раскисшей от дождя тропе, прижимая к груди зазубренное лезвие, пошёл по направлению к городу. Он знал, что отныне утратил покой. Что еще долго ему будет сниться по ночам взгляд назаретянина. Глаза человека, простившего своих убийц.
Каиафа бережно принял ритуальное копьё иудеев из рук стражи.
Печати Понтия Пилата оказалось достаточно, и реликвия, как доказательство, что солдаты Иерусалимского Храма - не самозванцы, не пригодилось. Он бережно завернул оружие в грубый плотный холст и спрятал в кладовую, устроенную за местом для жертвоприношений. Это помещение – скорее, щель - специально сделали для таких вещей. Там хранились праща Давида, посох Соломона, перстень с печатью Ирода[10] и прочие нужные для праздничных церемоний вещи. Когда-то это копьё принадлежало то ли Финеесу, внуку Аарона[11] – первому по счёту первосвященнику Иудеи, то ли ещё кому-то, скрытому от настоящего в песке времён. Но есть древний устный приказ хранить наконечник в качестве символа магических сил крови иудеев - избранного Богом народа. С этим копьем бросался в атаку на укрепленный Иерихон Иисус Навин.[12] Упоминали также, что именно его Саул[13] бросил в юного Давида[14] от бессилия и ревности к будущей славе в недалёком времени нового великого царя. И вот теперь оно спрятано здесь. Что ж, не пригодилось сегодня - пригодится в будущем. Реликвиями не разбрасываются. Правда, есть одно «но». Наконечник на этом копье на самом деле был всего лишь искусной подделкой лезвия, похищенного когда-то Александром Великим. Македонянин забрал его из Храма Зоровавеля[15], проходя через Иудею в своём походе на Египет. Кто ему сказал о реликвии - неизвестно, но Александру понравилась искусная работа кузнеца и качество металла. Пользуясь своей наглостью и могуществом, царь Македонии не обратил никакого внимания на слабые возражения священников. После того, как был утрачен Ковчег Завета, эта потеря не казалась им слишком большой. А дары, полученные взамен от греков, позволяли не экономить на ремонте храма. Александра давно нет, а тайной подмены реликвии владеет лишь он - Каиафа. Когда придёт время покинуть этот мир, он передаст это знание своему преемнику, который так же, как он, будет верить, что когда-нибудь наконечник вернётся в сокровищницу народа Израиля.
9
10
11
13
14
15