Ника уже давно собрала свои вещи – благо их было не так много, как можно было бы подумать о гардеробе девушки. Волшебница прекрасно понимала, что их с Клио башня еще совсем мала, и в ней не то что еще нельзя жить – она даже не может перевозить на себе сумку с вещами. Следовало дать ей подрасти и откормиться, а до тех пор Нике придется таскаться с большим, увесистым рюкзаком. Это, впрочем, было куда меньше, чем вещи ее соседки по комнате.
– Разве ты не волнуешься?! – ахнула светловолосая высокая волшебница, на секунду повернув голову в сторону темноволосой, а затем снова продолжила быстрыми и ловкими движениями аккуратно складывать рубашку за рубашкой.
– Ну… Вечно волноваться – это ведь твоя прерогатива, верно? – тихо ответила
Авьери, улыбнувшись и следуя взглядом за снующей от шкафа до чемодана подругой.
– Ах, точно, точно! – усмехнулась та, чуть задрав голову кверху и прищурившись. – Да и как тут не волноваться, скажи мне? Я и не думала из Академии сразу попасть в класс Рыси, мне куда больше по душе быть во вспомогательных отрядах Стрижей! Ну, ты же знаешь, у меня все женщины-волшебницы были исключительно целительницами, а тут меня вдруг бросают в бой вместе с этим Юрием Семецким! Нет, понимаешь, не то чтобы я была против него, наоборот…
Поток слов из уст девушки стал вырываться нескончаемым и никакими гуманными методами не остановимым потоком. Ника лишь тепло улыбалась, глядя на подругу, с которой она жила в одной комнате последние тринадцать лет, совершенно не воспринимая весь тот груз информации, по большей части бесполезной, в очередной раз свалившийся на нее из-за разговорчивости светловолосой.
«Ее даже под страхом смерти не заставишь замолчать», – подумала Ника и улыбнулась шире, мысленно посмеиваясь над собственной шуткой. С юмором у нее было плохо.
– Ты чего такая странная? Даже еще более странная, чем обычно, – протянула ее соседка по комнате, уловив ее взгляд, устремленный куда-то вдаль. Светловолосая тоже улыбнулась. – Ах, вот оно что. Так значит, тебе по вкусу рыженькие?
Эти слова были сказаны с изрядной долей насмешки, но не злой, а скорее дружеской, как подкол от человека, которого Ника знает уже очень много лет.
– А? Что? – Темноволосая не сразу поняла смысл этих слов, а затем внезапно залилась краской и опустила взгляд, одновременно с этим надевая шляпу и натягивая ее на голову как можно сильнее. – А вот и неправда, я просто…
– Что просто? – Ту ехидную улыбку, застывшую на лице девушки, можно было не только услышать в ее голосе, но и почти физически ощутить, отчего по всему телу разливалась неловкость, вкалывая невидимые иголки в спину и грудь.
– Да просто! – взвизгнула Ника, так как не могла признаться подруге, что мысленно посмеивалась над ее привычкой поговорить. Совесть и воспитание не позволяли.
– Все с тобой понятно, – еще более ехидным и злорадствующим голосом продолжала сыпать ее однокурсница. – Нет, я тебя не сужу, она вполне сошла за парня на первый взгляд, а уж то, что она и не парень вовсе, это дело твое…
Кудрявая волшебница, казалось, от стыда готова была вспыхнуть ярким пламенем или как минимум прожечь дыру в шляпе. Она, однако, просто тихо дрожала, закрыв раскрасневшееся лицо руками.
– Эй, Ник, я ж пошутила. Успокойся, ладно? Нас ждут уже там все. Догонишь?
– Угу… – тихо промычала в ответ раскрасневшаяся девушка. После этого ее подруга, легонько похлопав ее по плечу, поспешно вышла из комнаты, гремя по дощатому полу металлическими колесиками большого кожаного чемодана.
В опустевшей комнатке воцарилась тишина, и меньше чем через минуту Ника подняла голову, пальцем приподнимая поля своей остроконечной шляпы, и со слегка печальными мыслями на уме огляделась.
Все было так же, как и всегда, лишь только пусто и безжизненно. Те же бумажные, в некоторых местах отклеившиеся бежевые обои с нежно-зелеными полосками, но даже с ними стены казались голыми без рисунков, календарей и исписанных красивым почерком листов пергамента, еще позавчера висевших на всех четырех стенах. Те же, что и всегда, деревянные полочки были возле кроватей девушек, но без книг, которые заняли, наконец, свое законное место в библиотеке, они будто бы потеряли ту единственную важную вещь, делавшую их красивыми. Тумбочки с резными дверцами и высокие шкафы были все теми же, но теперь пустовали и нагоняли какую-то светлую тоску.