…
…
Вошли в полной темноте, нигде не включали свет. Быстро и бурно поеблись, мгновенно уснули. Я даже не понял, где мы. Куда мы вошли. За собой не закрыли. Ни на что не обратил внимания. Ничего не разглядел. Был сплошной мрак. Играла тихо музыка. Бежали строчкой маленькие огоньки на проигрывателе возле пола. Я был настолько обдолбан, что хотел только три вещи: отодрать эту бабу, пожрать и уснуть. Первое должно было осуществиться непременно. Чем-то одним из двух прочих можно было пренебречь. Мы так выдохлись от танцев, прогулки и ебли, что не стали шарить жратвы, просто уснули.
Утро было шоком. Я проснулся на диване, рядом спала Бодил, за столом у окна сидела парочка. Они что-то ели, хрюкала кофеварка, вылетели тосты, мимо нас по комнате ходили какие-то люди. Я скрылся под одеялом, повозился в поисках одежды, кое-как оделся, выбрался с виноватым видом, нащупал стул, сел на ладони, потом — уверовав в присутствие надежной опоры под моим рассудком — на стул. Было похмелье. А разве я пил?.. Вспомнил, как она покупала нам в баре… перед тем, как выйти обдолбаться. Люди на меня смотрели как на жертву несчастного случая, с пониманием, не изучали меня, не приставали с вопросами… Суббота в календаре над кухонным столом. Это многое объясняло и в их лицах тоже. Я не отказался от кофе, которое мне предложил молодой человек, — сплошная вежливость и болезненная тихость, самого колбасит, подмигнул он, — я достал сигарету, спросил можно ли курить, — можно, стрельнул у меня одну на двоих, они закурили. Из туалета вышла девушка, парень рванул в туалет. Вышедшая из туалета села за стол, вздохнула, глоток кофе, тост, italiansk салат. Покурили на двоих мою сигарету. Что за место! Окна в крыше — это какой-то чердак, но очень добротно сделанный чердак, чертежная доска с каким-то планом, еще постель, в которой кто-то спит… Парень выбрался из туалета — с таким больным видом, как пес, взглядом ищет сочувствия, — всем плевать: у всех и так больной вид, — я тоже хотел в туалет, но почему-то не решился. Он сел рядом со мной, вздохнул, пожаловался: ужасное похмелье, его только что вырвало, я посочувствовал, сказал, что у меня то же самое… Все-таки сходил.
— Кстати, меня зовут Магне, — сказал он, наливая еще кофе. — Я из Норвегии.
Действительно, кстати, — подумал я и сказал, что я русский моряк и меня зовут Евгений.
— Русский моряк? — спросил он. — А я художник.
— А я композитор… — добавил я, бродя взглядом.
— Композитор? — смутился он.
— Да, композитор.
— Но ты сказал, что ты — моряк!
— Да, — подтвердил я, — конечно, я работаю моряком, а так — я композитор: я сочиняю симфонию…
— Какую симфонию?
— «Копенгага», — сказал я с достоинством.
Он нахмурился. Попросил повторить.
— «Копенгага», — торжественно выбросив руку перед собой, нараспев произнес я, устремляя при этом затуманенный взгляд вдаль. Это подействовало. Магне даже открыл рот.
— То есть у вас, у русских, можно быть и композитором, и моряком…
— Конечно, — сказал я, — никто не запрещает морякам быть композиторами!
Тут он расхохотался, стал грозить мне пальцем.
— Я понял, — сказал он, — я понял: это была шутка! Это шутка!
Он хохотал, сморщиваясь, как поганка. Я тоже улыбался, кивал (пусть думает, что шутка, да, пусть лучше думает, что шутка). Он так смеялся, так сотрясался, будто сквозь него ток пустили, ему даже стало плохо; как-то вдруг ему стало невмоготу — я подумал: с сердцем, что ли? Но нет… он нырнул в туалет, чтобы опять проблеваться как следует… пустяки…
Я сел в пустое кресло, развернул какую-то газету, в ней шевельнулись и потекли бумаги, поймал: распечатка какой-то пьесы, с какими-то странными персонажами и монологами… сразу стало ясно, что дурка, персонажи все из сказок… чушь!
В соседней комнате ожил барабан, к нему подключилась басуха, барабан спотыкался, басуха, заикаясь, бубнила что-то с бодуна. Норвежец вернулся, предложил по «Туборгу». Я не отказался, но заметил, что вообще-то жду, когда проснется Бодил, чтобы попрощаться.
— Ну, она будет теперь целый день спать, — сказал он. — А ты что — куда-нибудь торопишься? Кстати, слышишь музыку, барабан — это тоже русский парень, а бас — это парень из Ирана. Они неплохо зарабатывают, по правде говоря, наш kollektiv на них и держится. Кстати, Бодил недавно уволили. Она была в жуткой депрессии, и если ты уйдешь, думаю, она впадет в депрессию снова. Ей не везет на парней, — прошептал он в мое ухо. — Хочешь, покажу мои работы?
Взяли еще пива… Магне неторопливо показывал картины…