— Я воспринимаю это все очень серьезно, — говорил он.
Медленно так говорил, с паузами. Слова его звучали как предупреждение:
— Я очень серьезный человек (пауза), поэтому я очень серьезно отношусь ко всяким ритуалам.
Снова пауза, уже несколько грозовая, предупредительная.
— Я уважаю этого человека (пауза), я уважаю… (произнес его имя, я не смог разобрать, и снова пауза), я уважаю культуры всех стран и народов!
Длинная пауза, так и не собравшая желанной тишины и внимания к словам, сколь значимей бы те ни становились, толпа жила отдельной жизнью, ее потеха только начиналась.
— Он принял решение посвятить меня в рыцари (пауза). Мне это делает честь. Я знаю, что он серьезный человек (пауза). Он не станет просто так делать таких вещей. Прошу вас отнестись к происходящему серьезно, прошу вас…
Слова утонули в хохоте, снова что-то залетело на сцену, кажется, окурок.
Накануне фестиваля Джош затянул меня на покурку с братьями, где мне предложили скинуться и поработать: сделать какой-нибудь бизнес.
Я не сразу врубился. Как это можно предлагать такому лоху, как я? Я не понял.
Мы сильно покурили. Иоаким попробовал объяснить, в чем суть… Его слова потянулись из угла, затянутого облаком, откуда я видел только кеды и шляпу… Объяснения Иоакима блуждали как туман, они повисали в воздухе и не доходили до меня… Он объяснял… Старался… Объяснения цеплялись за крючки и гвозди, что торчали из стен плохо обитой кухни, его слова не достигали моих ушей, они дымом укладывались на полку рядом с блохастым котом…
Иоаким старался, даже жестикулировал, от напряжения двигал кедами, останавливался, дышал как рыба, распахнув пасть и тупо глядя на что-то перед собой; его глаза в дыму плавали, как медузы; он протягивал руку вперед, отдергивал ее, сглатывал, поборов в себе стихию, которая готова была его потопить, начинал объяснять снова…
— Купить мороженое, — наконец долетело до меня. — Много мороженого, омбре! Продать подороже во время фестиваля, все дела…
Я немедленно вошел в долю, дал восемьсот крон. Это все, что осталось от того, что мне заплатил старик за июнь-июль. Ничтожная сумма, но все же. Они мне предложили постоять продавцом. Согласился и на это.
Фестиваль. Я давно не был в такой толпе обкуренных и пьяных. Они мочатся повсюду, самое противное, что даже под нашим деревом.
Ненавижу толпы и многолюдные места, терпеть не могу крики и вонь. Толпа — это море из мяса, где каждая волна может окатить тебя отвращением.
Старался ничего не замечать, продавал мороженое и пирожки, которые испекла Дангуоле.
Пирожки пошли на ура, мороженое тоже уходило очень хорошо.
Дангуоле не участвовала в этом балагане, она была повсюду с мистером Винтерскоу. Помогала ему приготовить все к семинару: комнаты, белье, мебель, посуду и так далее. Он ей диктовал мысли, она записывала. Она стала его секретарем. На несколько дней. Того потребовали обстоятельства. Иначе ему было не справиться.
Да и этот фестиваль… Добавилось хлопот и неудобств! В замке появлялись странные люди… Приходилось выгонять, выяснять, кто такие… Мельтешили под ногами какие-то дети, которые вечно теряют своих родителей и потом плачут, тянут руки во все стороны…
Некогда! Некогда! Старику нужны чистые матрасы… Матрасы, на которых будут спать поляки… и Глеб из кожи вон лез, выуживая какие-то мешки, набитые опилками, из шкафов, которые разваливались, как только он к ним прикасался. Но старик потирал руки: матрасы! Поляки написали, что они не спят на диванах и кроватях, они спят только на полу! Такие вот странные люди. Не все поляки спят на полу, а эти спят, только на полу, равномерное распределение энергии вдоль позвоночного столба, приток сна к голове, сновидения, они странствуют в сновидениях, и им нужны специальные матрасы, маты, а не просто матрасы, чтоб не нарушалась связь с космосом… Они будут путешествовать в астрал прямо из нашего замка! Надо что-то придумать!