— Ну, как кока? — спросил Иоаким.
— Супер! — ответил я.
— Специально сберег на последний день, — объяснил он, — я знал, что без этого не обойтись… Надеялся, что справимся… Но видишь, как получилось, пришлось…
— Да, да, да, — лихорадочно стучал я зубами, облизываясь, как пес.
— У меня еще на ночь, на гиг осталось, — суматошно молол языком Иоаким, — но это я берегу для себя и ребят, понимаешь, ведь нам играть, — сказал он извиняющимся тоном, прикладывая ладонь к сердцу.
— Я понимаю, — ответил я, тоже прикладывая ладонь к сердцу эмпатично, — мне хватит, оставь на гиг, силы понадобятся…
— Спасибо, эрмано, за понимание, я ценю понимание превыше всего, брат, ты настоящий хускегорец!
Ребята собирались играть свои старые хиты. Я не представлял, как мог бы играть Джошуа, но Иоаким засунул ему палец с кокой в рот и заставил его прийти в себя.
— Соси палец, — приговаривал он, — это кока, дурак, кока!
Джошуа медленно возвращался к жизни…
— Эрмано, тебе играть!
— Я буду петь месс-сиканские песни, — сопел Джош, — да, месс-сисканские пес-сни…
Фредерик смотрел на всех с расстройством в лице. Солисты стояли в стороне. Притопывая, переминаясь. Про них говорили, что это лучшие солисты фанка в Дании. Да, так про них говорил Фредди. Он с ними работал полгода, выкраивал время, учил текстам, давал им слушать их пласты, посвящал и просвещал. Он работал с ними, черт возьми! Он работал ради всех них! А Иоаким плевать хотел: новые солисты, старые песни…
Белый вокалист что-то уже напевал, пока что себе под нос, но довольно громко. Он здорово жмурился, когда брал чуть выше. Он был похож на боксера, который разогревался перед поединком. Рядом топтался длинный черный вокалист, марокканец. Переминался так, словно должен был тоже участвовать в поединке. Его волосы были заплетены в дреды, он уже рэпповал вовсю, он уже нес какой-то понос по-французски. Фредерик пытался привести в себя Джоша.
— Что ты ему там подсунул? — ругал он брата.
Иоаким брезгливо отворачивался.
— Что ты подсунул ему? Я тебя спрашиваю! Он сейчас у меня на руках сдохнет!
— Успокойся, паникер, это всего лишь кока! Вон, посмотри на нас с Юджином, мы в порядке, и Джош через пять минут встанет на ноги, строго!
Так и было.
Через пять минут Джош поднялся, в его глазах стало заметно прояснение. Марокканец довольно громко рэпповал, комментируя пробуждение Джоша, ловя косой взгляд Фредерика. Признался, что ни черта не помнит и будет импровизировать. Фредди потускнел в лице еще больше. На него было больно смотреть. Чувствительный мальчик. Ему важна была честь банды. Они так долго играли. А потом очень долго не играли. Он полагал, что все ждали от них чего-то. Так думал Фредди. Ведь они были легендой. Ни одна датская фанк-банда не делала того, что делали они. Они были пионерами, десять лет назад…
Всем было наплевать на легенды, от них давно никто ничего не ждал, в этой стране не знают, что такое честь, в этой стране знать не хотят, что такое фанк, все хотят рэпповать, как марокканец, и он притопывал, подгоняя время, время неслось вперед, сумерки густели, густели… Зажигались факела, кто-то жонглировал в стороне. Джошуа блевал в кустах «чапараля». Эрмано учил толстого белого коротконогого вокалиста мексиканской народной песенке. Он сумел всех убедить, что они будут петь хором…
Фредди построил всех. Всем дал понять, что он не позволит глумиться над честью и достоинством называться профессионалом. Он всегда себя считал профессионалом, он сызмальства шел к этому, этому его учил отец. Он все это почему-то говорил по-английски. Может, потому что по-датски это не прозвучало бы столь убедительно. Для Фредди нет разницы, на каком языке говорить, но в тот момент он предпочел выразиться по-английски. Он апеллировал взглядами, хотел, чтоб я все это видел. Это как бы и для меня разыгрывалось. Марокканец кивал, говорил, что он тоже себя считает профессионалом:
— Mais oui, bien sur, tout a fait professionel.[21] — говорил он и приговаривал, что будет очень профессионально импровизировать. — Все равно никто тут французского не знает!
— Ты так считаешь? — злился Фредди.
— Ну, не так хорошо, чтобы понять мою импровизацию.
— Хорошо, — сдался Фредди, — только не заикайся и не сбивайся. Да, хорошо, вы можете спеть свою мексиканскую песню, только в самом конце, когда все это превратится в полный бордель…
— Ну, о чем ты говоришь, мужик, — промычал Джош.
— Но программа, основная программа должна быть сыграна! От А до Я, слышите, профессионально! Все должно выглядеть так, будто не было всех этих перерывов, не было. Мы играли, репетировали, была практика. Здесь есть журналисты, всякие люди из шоу-бизнеса. Я заметил Мартина. Ты видел Мартина, Джош?
21