— К слову сказать, и исполнять арию уже некому, — заметил я.
Взоры гостей обратились на меня.
— Граф Ростопчин отправлен в отставку, — пояснил мои слова Семен Романович.
— Жаль, — покачала головой леди Фицгерберт. — И главное, война не станет дожидаться назначения премьер-министра.
— Уже сформирован Балтийский флот адмирала Хайда Паркера. Военный конфликт с Россией, можно сказать, неизбежен, — подытожил лорд Томпсон.
Я обвел взглядом собравшихся за столом, пытаясь вообразить, каково это будет, если через час объявят войну и мы станем смертельными врагами.
— Но… — леди Фицгерберт сделала паузу и, повернувшись ко мне, сказала: — Вы, мой друг, способны предотвратить столкновение.
— А в каком ведомстве вы служите? — неожиданно спросил меня капитан Годен.
— В коллегии иностранных дел, — ответил я.
— Стало быть, дипломат, — с удивлением промолвил капитан. — Это и впрямь неожиданно, чтобы дипломатические работники вступали в схватку с разбойниками.
— Я не очень силен в английском, — признался я. — А когда боишься, что язык подведет, полагаешься на кулаки.
— Все войны проистекают из-за того, что дипломаты не сумели договориться, — вздохнула леди Фицгерберт.
— Полностью разделяю ваше мнение, — согласился я.
— А по-моему, войны случаются из-за того, что мужчины любят воевать, — вставила свою реплику мадемуазель де Понсе.
— Не все мужчины, — возразил я и, поймав удивленный взгляд виконтессы, продолжил: — Я не люблю воевать.
— Но вы же не воюете, — улыбнулась она.
— Сейчас нет, — подтвердил я, — но воевал. Я подал в отставку и дал себе слово никогда более не участвовать ни в каких войнах.
Взоры всех присутствующих обратились на меня.
— Вы говорите удивительные вещи, — покачал головой капитан Годен. — Но как вы поступите, если случится война?
— А я уверена, что граф разыгрывает нас, — кокетливо заявила мадемуазель де Понсе.
Сэр Бенджамин Томпсон смотрел на виконтессу с благоговением. Она же не сводила с меня пытливого взгляда.
— Отнюдь, — отозвался я. — Я служу своему государству. Но если оно затеет войну, пусть на меня не рассчитывает.
— А в какой кампании довелось вам участвовать? — спросил Новосильцев.
— В Италии и Швейцарии под командованием Суворова.
— Это была славная кампания, — промолвил граф Воронцов, будто удивлялся, отчего же расхотелось мне воевать дальше.
— Да уж, — с сарказмом буркнул я.
— А я в отставке с девяносто шестого года, — сообщил Новосильцев. — Иначе непременно участвовал бы в деле с Суворовым.
— Если вы так категорично против войны, то российский император выбрал лучшую кандидатуру для этой миссии. — Леди Фицгерберт улыбнулась мне; в отличие от прочих — искренне.
— Участие в войне вовсе не означает непосредственное участие в боевых действиях, — сказал лорд Томпсон. — Вот я, например, в последнее время занимаюсь проблемой питания. Это, знаете ли, непросто: накормить армию, действующую вдалеке от родины и к тому же постоянно меняющую дислокацию. А солдат должен быть сыт, иначе — какой же он солдат?!
— И правда, сподручнее кормить солдат в собственных казармах, — улыбнулся граф Воронцов. — А потому, дамы и господа, вынужден извиниться. Мы с графом Воленским должны отбыть в банк. — Семен Романович поднялся из-за стола и, кивнув мне, добавил: — Нам предстоит отправиться в Бишопсгейт, нас ждут в «Френсис Бэринг энд Ко».
Я попросил лакея вызвать мосье Каню и ожидал в холле, втайне надеясь на новую встречу с Николь. Но тщетно. Явился Жан с недовольной физиономией, а горничная виконтессы так и осталась где-то в комнатах для слуг. Я вышел из дома следом за графом Воронцовым, сильно расстроенный. А тут еще подлый французишка с кислой миной!
— Жан, — рассердился я, — отчего ты смотришь так, будто тебя из поганого чулана некстати выгнали?!
— Вот-вот-с, сударь, — оживился мосье Каню. — Может, я останусь…
— Я тебе останусь! — возмутился я. — Садись рядом с кучером! И прекрати рожу мне строить!
По пути граф Семен поведал анекдотическую историю. Гадалка предсказала мистеру Бэрингу, что человек по фамилии Лисон в одночасье погубит его банк. С тех пор владелец банковской конторы ввел строгое правило: не впускать людей с такой фамилией.
Мысли мои занимала Николь, и когда мы прибыли во «Френсис Бэринг энд Ко», я не слишком прилежно следил за манипуляциями банкиров. Нас провели в хранилище, где у меня на глазах опечатали четыре кованых сундука, поместили их в отдельную кладовую, дверь также опечатали, а ключ вручили мне. Утром нам предстояло забрать сундуки, погрузить их на подводы и отправиться в Дувр.