- Ты знаешь мандалорский?
- Частично. Пара фраз не более.
- Скажи что-нибудь на мандалорском!
- Ну ладно. Gar cuyi ruusaanyc riduur.
- И что это значит?
- Это значит “Ты - надежный соратник”. Среди мандалорцев это комплимент. Особенно для женщин - мандолорцев.
- А откуда ты это знаешь?
- Я много чего знаю. - загадочно улыбнувшись ответил я.
Оби-Ван провожал взглядом улетающий корабль. Он вовремя прицепил маячок и наемнику не уйти. Посещение планеты дало много открытий. Армия клонов! По заказу джедая! Причем Совет об этом ни сном не духом. По крайней мере он узнал что за наемник пытался убить сенатора и через него выйдет на заказчика. Что-то глобальное тут затевается и Кеноби это беспокоило. Ученик снова не ошибся. Грядут большие перемены.
Этой ночью мне было не до сна. Меня мучили кошмары в которых я видел какую - то женщину. Она звала на помощь. Звала меня. Проснувшись я сопоставил впечатавшееся в сознае лицо со своей памятью. И ужаснулся. Это была Шми Скайуокер, мать Энакина! Я совсем забыл о ней! Причем я знал что произойдет! И совершенно об этом не подумал! Лихорадочно начал одеваться и собираться. Я должен это предотвратить! Обязан!
- Эни ты куда? - Обеспокоенно спросила Падме увидев поностью готового к отлету Скайуокера.
- Падме прости меня но я должен лететь на Татуин.
- Что случилось? - Беспокойство сенатора росло. Чтобы так сорваться с места ослушавшись приказа…должно явно произойти что-то из ряда вон выходящее.
- Моя мать. Я видел её. Она страдала. Я обязан её помочь! Как друга прошу не говори никому о моей отлучке.
- Я не скажу Эни. - глаза Амидалы расширились от ужаса. Она слышала что джедаи могут видеть будущее и Энакин скорее всего видел это самое будущее. И оно ему не нравилось - Подожди! Я лечу с тобой!
- Нет. Это только мои проблемы и я сам их решу. Оставайся на Набу.
- Нет я лечу с тобой. Ты мой друг, а друзей в трудную минуту не бросают. К тому же если я буду с тобой то ты как бы и не нарушил приказ.
- Верно. Об этом я не подумал. Ладно собирайся мы вылетаем немедленно!
В Мос-Айсли я зашел только чтобы выяснить расположение фермы Ларсов. Не теряя драгоценного времени я отправился туда. То что я узнал от хозяина не прибавило мне радости. Тускены уже захватили её и прошел большой срок. Я пришел только на день раньше канона. Оставив Падме на ферме я отправился в нелегкий путь. У джав узнал расположение лагеря тускенов. И сейчас незримой тенью проникнув в лагерь я рассек красным клинком тускенский шатер в котором держали Шми Скайуокер.
Вид израненой женщины ужасал. Все тело покрывали шрамы а лицо превратилось в сплошной кровоподтек. Теперь я понимал желание Скайуокера вырезать всех пустынных ублюдков от мала до велика. Так поступить с ней… Сволочи. Я видел кадры и фотографии замученных в концлагерях. В душе просыпалась ненависть. Ненависть впечатавшаяся в генетическую память. Всех бы их, паскуд, перевешал. Я освободил Шми - её воле и стойкости памятник ставить можно. Месяц терпеть издевательства тех кто на людей смотрит как на дерьмо и безжалостно их уничтожает - этому можно только позавидовать.
- Эни? Эни это ты? - разомкнув разбитые губы тихим слабым голосом проговорила женщина.
- Да мама. Я пришел спасти тебя. Держись я вытащу тебя отсюда.
- Прости Эни уже поздно. Я…я больше не могу. Ты так вырос. Я горжусь тобой сынок. Я люблю… тебя…. - Её глаза закатились и грудь опустилась в последнем выдохе,чтобы уже никогда не вдохнуть.
Я не верил в происходящее. “Нет. Нет - нет - нет. Этого не может быть! Я должен я просто обязан был спасти её! Срань хаттская за что! Почему у меня не получилось? Что я делал не так? НЕПОНИМАЮ!” - мысли стремительно метались в воспаленном разуме. Я закрыл ей глаза. И просто сидел баюкая израненое тело ставшее таким невесомым. Вроде бы странно убиваться так из-за совершенно чужого человека. Я знал её только по фильмам и памяти Скайуокера. Однако… я не кривил душой называя её матерью. Шми действительно была матерью. Моей. И сейчас чувствуя непередаваемую боль и обжигающее чувство вины, я просто сидел и смотрел на её лицо,вдруг ставшее спокойным, умиротворенным. Сначала я хотел поддаться ярости что зрела в части души принадлежащей Скайуокеру, выплеснуть боль и поубивать нахрен всех трижды проклятых пустынников. Но разум охладил разгоряченное сердце. Я понимал что это не исправит моей ошибки, не искупит вины, не вернет мать и не облегчит страданий. Отняв их жизни и так не стоящие ни гроша я не сделаю свою жизнь лучше.